Вечерний Гондольер

                                              

 

 

                                              

 

 

                                                Нахилл

                               Брильянт.

 

 

Солнечные струи, прорвавшись из-за плотины туч, ударили в стеклянный купол, и рассыпались бисером в гигантских лапах тропических монстров. Оранжерейные джунгли неистово благоухали. Тата глядела на огромные, бело-розовые цветки плюмерии, и из глаз её текли бесполезные слёзы. Какое счастье… - бормотала она, размазывая их по щекам - …какое счастье -   водостойкая тушь. Душистый коктейль, жадно выпитый на вдохе, отозвался аллергией, которая обычно случалась с ней весной, а теперь начало осени, ещё не ржавой, северной осени.

 Шмыгая носом, Тата раскрыла пудреницу. Ф - ррррр... - на плечо слетел голубой попугайчик. И тут же, спикировав к зеркалу, пару раз тюкнул заскорузлым клювом по своему отражению. Кажется, они понравились друг другу. Длинные коготки царапали запястье, когда, то приседая, то вытягивая шею, то томно воркуя, то посвистывая, он танцевал попугайскую кадриль. Среди птичьего базара Тата поймала вполне конкретное "баксы".

 "И эта туда же. Пиастра валютная..." - злорадно щёлкнула пудреницей Тата. -Удивлённый попугай поскреб сухой лапкой затылок, на мгновенье задумался и молча пополз к плечу, застревая коготками в шерстяном рукаве.

-Наше дело левое... - разнузданным баритоном, сообщил он на ухо Тате -…ле –во - е! - повторил и больно ущипнул за мочку.

 Обалдевшая Тата не знала, что ответить, и только отчаянно затрясла головой. Вереща, голубой отступил в пальмовую чащу, но тут же вернулся склёвывать фальшивое просо с золотой серьги.

 

Инн позвонила накануне. Неожиданное коммерческое предложение было отвратительно заманчивым. Старый еврей, по имени Мендель, косящий под нового русского, желал познакомиться для любви и дружбы. Инн, арендованная Контрактычем, у самериканевшего мужа, мигом прочувствовала разницу между базаром и бутиком. Роль вульгарной фетишистки она исполняла с очаровательной легкостью и на бис уже третий год. Жизнь - это театр, - говорила мудрая Инн сомневающейся подруге, - сколько можно изображать кушать подано и барина нету дома.Да, он старше на целую жизнь, зато какую!

 Они познакомились в зубной клинике, где Инн украшала клык бриллиантовой блёсткой, а Тата лечила запущенный пульпит, пытаясь спасти последний мясной зуб. Разговорились. Зацепили языками бестолковую молодую регистраторшу, перепутавшую время приёма, и разошлись по креслам. Страшное дело, что может сотворить опытный стоматолог из красивой женщины за час и пятьдесят баксов!  Когда Тата вышла из кабинета на её бескровном, перекошенном наркозом лице, чернели запёкшиеся ужасом глаза, а через правую щёку пролегла свежевспаханная борозда, щедро удобренная зелёнкой.

 

-Ой, что это с вами?! - радостно поинтересовалась регистраторша.

 

-А, сто? - сквозь опухшие губы выдохнула Тата.

 

-Вы к зеркалу подойдите. - посоветовала она.

 

 Дверь раскрылась и Инн, сверкая ослепительным, как Монблан зубом, выплыла из кабинета. Но улыбка быстро сползла, когда она увидела физиономию недавней собеседницы.

 

-Инструментом полоснули… - попыталась отшутиться бедная Тата.

 

Инн не устраивала скандала, она тихо подошла к администратору, и, перегнувшись через стойку, что - то ему сказала. Вернули пятьдесят процентов, за моральный ущерб и долго извинялся за физический. А потом Инн подвезла Тату домой. По дороге та проплакала ей жизнь и плакала бы дальше, но они приехали.

И почему, господи, ты не толкнул меня под руку, когда я рисовала цифры в её записной книжке! -  сокрушалась Тата, подпирая плечом телефонную трубку. Руки её механически работали. Выслушивать рассказы Инн о том, что по чём в какой части света и почему говно здоровых людей должно тонуть непременно, было невыносимо, невыносимее чем мыть посуду, сальной горкой громоздившуюся в мойке с позавчерашнего завтрака. Имея в любовниках Контрактыча, Инн могла позволить себе, часами медитировать, словно нищий йог, правда, без просветлений. Потому, как углубиться дальше желудка ей так и не удавалось.

 

-Хрен с ним, поехали. - согласилась Тата после неудачной попытки вычистить кастрюльку с подгоревшей гречневой кашей.

 

-Не сомневайся и хрен, и шампанское с бабасами. Заодно дружка проветрим. - обрадовалась Инн.

 

 Очередного дружка звали Мини Купер, он оказался тесным, но резвым. Втопив до пола, Инн рванула, матерясь от восторга.

 

-Чем он занимается, Мендель этот? - поинтересовалась Тата.

 

-Потрохами торгует

 

-Куриными?

 

-Аха, и куриными…

 

-Он, что с Контрактычем работает?

 

-Типа того, только Контрактыч оптом, а Мендель в розницу.

 

-Лавочник что - ли?

 

-Аха.

 

-А с чего так приподнялся?

 

-Его лавочка потрохами бесславно погибших на дорогах торгует. - Резина завизжала в повороте, как ошпаренный поросёнок.

 

-Как это?!

 

-А так это. На трассах у него бригады мобильные из местных, ментовско -   медицинские, в больничках айболиты умелые. Жмуру, ему всё равно, а пиплы еще порадуются с его почкой - селезенкой.

 

-Ужас… Это ж криминал. И ты так спокойно об этом говоришь!

 

-Аха, ты ведь никому не скажешь. - бриллиантово улыбнулась Инн. - И ваще, он шанс пиплам даёт, жизни спасает. И фонд у него благотворительный есть … помогает бездомным животным… этим… бомжам.

 

-Аха, благотворительный фонд имени Фредди Крюгера. - Тата засунула в рот таблетку, мятный холодок слегка привел её в чувство.

 

-Не заходись. Может ты не в его вкусе.

 

-Надеюсь…

 

Долетели мухой. Инн сбросила скорость и Тата смогла различить на указателе вызывающее: ПУПЫРИЦЫ, а внизу коряво и мелко сити. Они свернули в липовую аллею. Мощные кроны, взлетев на заоблачную высоту, переплетались, образуя тенистый коридор, упирающейся в кирпичную стену.

 

 -Приехали. - Инн достала мобильник и сообщила в него – Мы на месте.

 

 Тата осмотрелась. Стена была такой высоты, что скрывала от любопытных глаз всё. Тата подпрыгнула и сорвала лист, он кипел прозрачной тлёй.

 

-Брось. Пойдём. - за спиной выросла Инн. Она взяла Тату за руку и потащила вдоль стены по едва заметной тропинке. Тата зачем-то стала считать шаги, на сто пятом они остановились. Стена, как стена. Но тут Инн толкнула её, и кирпичный пласт отошёл внутрь с лёгкостью калитки. Над полусгнившими крестами, торчащими, словно зубы старой ведьмы, колыхались столетний мрак и сырость. Голубоватый мох сочился сквозь трещины и щели надгробий. Натура!

 

-Кладбище! Ты куда меня привезла!?

 

-Не заходись, это чёрный вход, типа. У парадного ремонт, не подъехать. Там окоп роют с водой, и мост откидной будет, как в фильмах про рыцарей. А кладбище старое, давно уже никого не хоронят.

 

-Почему на кладбище???

 

-Почему, почему… Место шикарное, от города недалеко, озерцо тут... Местный совет всё распродал давно. Только кладбище и осталось. А Менделю пофиг, он недорого сторговал, ещё и хобби свое пристроил. Инн подошла к мраморному надгробью с отполированными чашами по краям, из которых мраморные голубки клевали, такие же мраморные зёрна. - Он памятники коллекционирует. - Инн погладила голубка. – Это, из усадьбы какого - то помещика, там теперь мотель построили. Те, - Инн показала в сторону каменного частокола крестов, - из города. Там тоже старое кладбище ровняли. Знаешь, здесь есть склеп настоящий…

 

-Только не сейчас… - взмолилась Тата.

 

-Ладно, иди за мной.

 

У заднего входа в замок Инн ещё раз позвонила. Дверь открылась, и слуга шварценеггеровских форм проводил их по винтовой лестнице в оранжерею. Предложил присесть и подождать, но Инн убежала за ним, куда - то вглубь джунглей, приказав Тате ни к чему не прикасаться. И теперь в компании с левым попугаем, дремавшим на её плече, она коротала вторую десятиминутку.

 

Высокий, седовласый, стремительный - он приближался. Их улыбки

встретились.

 

-И таки ты хочешь сказать, что эта девочка похожа на тебя? - мужчина склонился, и поцеловал Тате руку. - Таки нет, она похожа на мою мамочку

Софу. А моя мамочка Софа была первой красавицей губчека. Она служила машинисткой, и мой папа ревновал её, как Отелло Джульетту. Непонятно кому он это говорил. Инн нигде не было видно. Тата решила, на всякий случай, улыбнуться ещё раз.

 

-За это ему пришлось валить лес далеко от дома, вместо того, чтобы торговать в лавочке керосином - его рэ классически прихрамывало. - Когда папа гнал огородами голожопого, красного командира, размахивая трофейным наганом, он думал не о престиже власти, а о чести семьи. Семья для иудея святое. Он таки догнал его и прострелил мошонку.

 

Похоже, он издевался. Тата смотрела в его безумно - голубые глаза, которые каким - то фантастическим образом не утратили за годы яркости и чистоты. Она не могла от них оторваться, находясь точно под гипнозом.

 

-Хотите я подарю вам мокруху?

 

-Мокруху? - очнулась Тата.

 

-Да, да Мокруху. - дремавший попугай встрепенулся и тихо присвистнул. - По-моему вы ему симпатичны.

 

Попугай перелетел на плечо Менделя и справил нужду на изысканный костюм босса.

 

-Он вас испачкал. - Тата смахнула платком комочек. От дынного запаха Менделя у неё закружилась голова. Ещё чуть-чуть и я… нет, не возможно, он же старше… на… целую… Мендель… чёрт… что он делает… что я делаю…

 

Было восхитительно. Похожий эндорфинный взрыв, она испытала лет в пятнадцать когда, сидя в полупустом зале кинотеатра медленно, с наслаждением насыщалась переспелыми, с приторной гнильцой бананами, бросая кожуру в темноту под кресло. Фильм был японский и почти порнографический.

 

Тонкие, нервные пальцы Менделя, гладили её лицо, словно бы он  пытался на ощупь проверить красоту и правильность  черт.

 

-Какая ты… какая… - изумительные глаза сузились и стали почти прозрачными. - … сука! Он оттолкнул Тату, и стук его каблуков  затих в оранжерейных зарослях. Мендель ушёл. Был ли вообще? В голове гудело, она проклинала минуту слабости, за которую теперь расплачивалась жутким стыдом. Униженная и подавленная Тата присела на край кадки с ананасом, где Мокруха, переждавший страстную бурю, чистил пёрышки.

 

-Эй, Мокруха, - Тата протянула к нему палец. Бааа - ксы, бааа - ксы …- проскрипел попугай и запорхал под стеклянную крышу, поближе к солнцу...

 

-На, это тебе. Ты ему понравилась. - Инн была довольна.

 

Тата приоткрыла бархатную коробочку: серое сердечко развязно подмигнуло ей брильянтовым глазком.