Вечерний Гондольер
ДАВИД ПАТАШИНСКИЙ
В ПОХОДЕ
И снег летел лохмотьями пустыми бумажного, раздерганного неба, а мы друг другу двинулись навстречу, ты из Ивановки, деревни удалой, где любят в середине пылкой ссоры вбивать соперника меж ребрами забора. Я из Смирновки шел, что знаменита Клавдией Саввишной, мощнее динамита, крутая баба - восемь номеров в ее груди стесненно мясо пялят, она работает в сельмаге угловом, содержит мужика и десять телок, три отелились, ты мне не поверишь,- - пятнистыми лесными кабанами. Навстречу вышли. Помнишь, ты сказал, что на дорогу волки выбегают? В моей Смирновке со времен войны хранилась гаубица крупного калибра, я захватил ее, а также две поллитры, пусть порскают волчины на пути, животному меня не превзойти. Иду давно, луна уже восходит, и пушка сзади, как хмельной медведь, корежит сосны и осинки давит, ох, тяжела, хотя и на колесах, да что - колеса, я по целине второй, однако, час мослаю, трудно, а где дорога - не могу постичь, хотя уже вторую допиваю. А помнишь, Себастьян, на рыбной ловле ты упустил такого окунька, что от обиды бросился в ольховник, и там глодал, глодал тугие ветви и листьями весь рот себе набил, а окунь высунулся с середины речки и показал нам фигу. Ты сейчас, наверное, о том же вспоминаешь. Но что это, приятель Себастьян, какие-то огни плывут навстречу, и стало так светло, не скажешь даже, что ночь голимая. Какие-то в шинелях, у них наганы. Верно, до меня они пришли. А ну-ка, шугану их, с собой пяток снарядов захватил, попробуйте, вояки, разрывного, что, не понравилось? Огни-то погасили, и как-то заурчало неприятно в их стороне. Пойду-ка Бога ради, а то как хлобыстнет, и мой тулуп, такой новехонький, порвет и покромсает. Пойду от них. Так вот, мой Себастьян, поллитры кончились, осталась только фляга, там спирта литров шесть, а может, семь, но это - про запас, мы их с тобой при встрече вдарим, если таковая произойдет. Изрядно тяжело от приуралья, из родной Смирновки, идти через тайгу к Владивостоку двенадцать тысяч мерзлых километров.