Изяслав Винтерман

ИСТОРИЯ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ

    Из всего Ратьера в последнем (103) ВГ, самое любопытное на мой взгляд стихотворение Радуги: «Галатея во сне» . Только оно и «пахнет» настоящими переживаниями. Только от него и заводится мое собственное желание. Но я пишу не панегирик, а легкий экзерсис по поводу увиденного мною в данном тексте странного и чуждого.

   Итак, по тексту с ножом и вилкой

   ГАЛАТЕЯ ВО СНЕ

   Позабыть бы речь, говорить с тобой
   Теплыми пальцами, спящими вразнобой
   В мягкой глине... Камень сводит уста.
   Память, твой Пигмалион устал.

   Я все-таки уверен, что здесь перевернут образ, что «правильно» начать с «не знать бы речи». Позабыть речь, которую еще не дали – невозможно.
   Но я понимаю, что игра: забыть-память-камень начата исходя из того, что Галатея в нашем сознании говорящая даже еще нерожденная.
   И, конечно, «вразнобой» слово не подходящее.

   "Память — камень". Тире кровоточит еще,
   — Ладонь онемела. Все, что в канавках щек
   Еще жило, — свет-альбинос, луна,
   Гладкий воздух — в глыбе бледного сна

   По-моему, очень сильная и выразительная строфа. Жаль, что вдруг переводится из плоскости глины, несозданной, но уже мучающей жизни в плоскость, простите за тавтологию, «плоскую», бумажную - «тире кровоточит еще».
   Почему не использовать что-то, вроде, «память – камень, разрыв кровоточит еще».

    Желтый мрамор. Прожилки деревьев, рук,
   Ветра, выдоха стынущий след на ветру —
   Мрамор, гибель... лишь тонкого сердца слюда
   Свой трепещущий слух обращает сюда,

   Если честно, я не понимаю, почему мрамор стал желтым.
   Свет-альбинос, глыба бледного сна, настолько эмоционально насыщены бледностью, плюс ладонь (белее белого рука твоя), откуда желты.
   Срубает этот цвет меня лично наповал. Луна, как носитель желтого не проходит в даном контексте, на мой взгляд.

    Где в охваченной, каменной тишине
   Звук упавшей троянки протянется вне,
   (это пахнет «можевеловым кустом» Заболоцкого по звуку, хоть убейте, не могу избавиться от этого ощущения)

    Где в глубоком мраморе мира — та
   Зазвучала — Замысла пустота,

   Радуга, это ужасно: зазвучала «та-пустота». Это настолько роняет весь мрамор мира, что уже никакая не Галатея, а какой нибудь мышонок рождается.

   Ну и далее несется поезд задом-наперед:

    Силуэт. Лакуна. Дыхания сеть.
   Ах успеть, каменея, вдохнуть, успеть
   Сбросить — капля времени дорога —
   Желтой крошкой к воздушным ее ногам

   Что, каменеет назад Галатея и сам Пигмалион в мраморе, в глине памяти.
   Извините, но мрамор и глина плохо для меня звучат как диэлектрики.
   И опять же, будучи в плену желтого мрамора, желтая крошка к воздушным ногам.
   Желтое по мрамору - как писать на мраморные ступени.
   Крошка и капля вместе, плохи дела, брат,

    Сокрушенный мир. И, вдохнув, — прозреть:
   Обнаженную жизнь обнимает — смерть...

   Очень мощно!

    Позабыть бы все, говорить с тобой
   Теплыми пальцами, вразнобой
   
   В глине спящими...

   Нет, дорогой, «позабыть речь!» и «позабыть все!» - это две большие разницы в нашем случае.
   Потому как в первом – речь-мука, речь-глина, а во втором – ты еще желаешь поговориь обо всем, что тебя мучает.
   Слаб человек. Бедный Пигмалион устал. Бедная Галатея.