СКАЗКИ ПРО ПРОФЕССОРОВ(часть 1 и 2)
Полный человек с бутылкой пива в руке сидел в глубоком черном кресле
перед компьютером. Голубоватый свет дисплея придавал благородство
и загадочность его пухлому лицу с немного детским выражением губ.
Вдруг человек обернулся и неловко попытался встать в кресле, но
Богуславский быстро вскинул прямую руку и выстрелил два раза - сердце,
шея. Человек с удивлённым выражением - Что же это вы так, а? За
что? - упал навзничь, бутылка с пивом покатилась, расплёскивая пенящуюся
жидкость по дорогому ковру. Богуславский подошел к убитому и выстрелил
ему в голову, после чего застыл, подслеповато вглядываясь в дисплей
через толстые профессорские очки. А ведь он, похоже, во всё это
верил, бедняга…
[читать]
-
Гаврилюк Василий Васильевич (c)
ЗАДНИЕ МЫСЛИ ЕВЫ КРУЗЕНШТЕРН
Hi, whatcha doin' t'nite? - спросила она так, как будто бы мы не
расстались окончательно и безповоротно разругавшись, послав друг
друга даже не в сфинктер, а гораздо, гораздо дaльше. Еще бы! Пять
лет назад наши отношения прекратились в один прекрасный сентябрьский
вечер, на протяжении которого она со смаком рассказывала, как она
всю предыдущую ночь спасала мою девичью честь и нашу с ней дружбу,
затащив в постель моего тогдашнего бойфренда. Моя благодарность
выразилась в вылитом на ее платье бокале отличного красного вина
и надетой ей на голову тарелки спагетти болоньезе...
[читать]
-
ЛитошЫк (c)
ДОН ЖУАН
И г о р ь. Вы будете говорить. Пить чай и говорить. О погоде.
О жизни.
А н д р е й. Нет.
И г о р ь. О поэзии.
А н д р е й. Нет.
И г о р ь. О любви.
А н д р е й. К жизни.
И г о р ь. К жизни, к женщинам и поэзии.
А н д р е й. Нет.
И г о р ь. Всего часа на четыре. (Андрей молчит.) Только до вечера.
(Андрей молчит.) До темноты. Пока не зажгутся звезды. А потом ты
вернешься. Тем же путем. Хочешь, я нарисую тебе на бумажке, как
проехать туда и обратно? (Андрей молчит.) Это все, что ты можешь
сказать?
А н д р е й. Да.
И г о р ь. Ладно. Ты сволочь. Скотина. Кретин. Идиот. Ублюдок. Вонючка.
Ты просто дурак.
А н д р е й. Ну?
И г о р ь. Свинья. ...
Вдруг, перестать жить только для себя. Это было так удивительно
и непонятно для него! Раньше жить больше не для кого было. Сколько
себя помнил - дрался. Дрался один. Дрался против всех. Дрался даже
с собой и терпел. Сглатывал обиду вместе со слезами и соплями, вставал
и снова лез в драку. Он был худым и дерзким. Смотрел, как волчонок
и огрызался. Иначе затопчут. Иначе об тебя вытрут ноги и заставят
смеятся в ответ. Достаточно один раз дать понять, что ты не ответишь,
что ты не укусишь. Сколько себя помнил, он был один и дрался. Сердце
не знало жалости, он не встречал её. Он не видел лица жалости.
- Здравствуйте, - сказал он звонким радостным голоском. - Я -
инженер Очкушкин.
Греблов недовольно оторвался от статьи и посмотрел на покупателя.
- Ну? - спросил он.
- Я бы хотел купить у вас кагор, - доверчиво сообщил Очкушкин.
- И чего? - спросил лениво Греблов.
- Но я не могу выбрать, - сказал радостно Очкушкин. - Вы мне не
скажете, какой кагор у вас самый хороший?
- Все хорошие.
- А вы бы могли мне что-нибудь посоветовать?
Нет, банальный дорожный роман с первым встречным (пусть и симпатичным)
- это не то, что я хочу. А вот поиграть... почему бы и нет?
И в самом деле, почему бы и нет?
Пожалуй, я могу себе это разрешить.
Немного жестокости со стороны случайной попутчицы тебе не повредит,
милый. Особенно с учетом той девочки с вокзала. И ее жалобного,
умоляющего взгляда. И твоих пальцев - сначала барабанящих по кожзаменителю,
а потом - по телефонной трубке...