Архивы рубрики Игоря Петрова "Короли и капуста".
| 1
| 2
| 3
| 4
| 5
|
Всем привет! Полный энтузазизма Гаргантюа и Паганеля мечтал я и на этой неделе не полоть траву забвения на литературной стезе и рассказать о путешествии в Берлин, куда я скатался в минувший уикенд, о милом попутном городке под названием Йольцин, о плакате с изображением Бранденбургских ворот в натуральную величину, о памятнике Марксу и Энгельсу под официальным названием "В следующий раз получится лучше", о чудесном Магритте на выставке в Новой Национальной Галерее и о воинах бундесвера, населяющих ночные воскресные электрички. Но Павлик Афанасьев, чье мнение я чр. уважаю, заметил в беседке ЛИТО, что путевые заметки интересны обычно лишь самому автору и его родственникам. Оглядевшись по сторонам и обнаружив, что в моем случае даже родственнники не спешат с этим соглашаться, я пал телом на диван, а куда духом лучше не вспоминать, и навсегда зарыл в землю секстант, спичечный коробок с последней спичкой и контурную карту Патагонии. Для чтения на этой неделе порекомендую Стихи и эссе Нины Искренко на "Вавилоне" и новые номинации Арт-ЛИТО Проза Андрея Агафонова. Стихи Евгении Голосовой. Еще пара комментариев к прошлому тексту про Кёльн. Оказывается, русское слово "достопримечательность", поразившее меня в устах немецкой жрицы любви встречается чуть ли не на второй странице местного учебника русского языка, так что его знает каждый добропорядочный бюргер. Кроме того я грубо нарушил завещанный О.Генри принцип: капуста так и мелькала в той моей заметке. Делать нечего, продолжу попирать основы. Сегодня речь пойдет не то чтобы о королях, но о королеве точно. Ведь именно подзаголовок "русский сюрприз для Королевы-Мамы" имеет лауреат премии "Дебют" за 2000 год повесть Больше Бэна" Сергея Сакина и Павла Тетерского, о которой ниже "БОЛЬШЕ БЭНА", НО НИЖЕ "ПИЛОТАЖА" Сюжет повести прост, как варка яиц в микроволновке. Два молодых неформала, которых зовут Спайкер и Собакка, отправляются в Англию и записывают свои тамошние приключения. Через три месяца один возвращается, а второй нет. Вернувшийся скучает, сублимирует и сочиняет книжку на основе лондонских дневников. Написано, в принципе, живо, первую часть читать довольно интересно, потом начинаются утомительные повторы. Первым делом, необходимо выяснить довольно тонкий вопрос о взаимоотношениях авторов и их лирических героев. Дело в том, что на тексте стоит шершавое клеймо всамделишности. Нет, конечно, выдумать можно все, но мне трудно объяснить, с какой целью, к примеру, в текст вставлены обширные письма авторам от московских друзей, написанные на суровом транслите. Разве что для усиления художественного воздействия на неокрепшие мозги читателя. Политкорректный Слава Курицын в своем обзоре сначала пытается отвести авторов в сторону от лирических героев "Повесть написана в жанре дневника... дневники якобы писались по ходу дела", но не выдерживает и сам ломается:"побег одного из соавторов в Москву". Еще более изящный пируэт выдает Дмитрий Кузьмин "Повесть... любопытна... эффектным приемом двухголосного письма в рамках дневниковой конструкции (доля каждого из авторов дается своим шрифтом), нюансами выстраивания образа рассказчика (вслед за Лимоновым, Ерофеевым-старшим, Евгением Харитоновым, Ильяненом, Могутиным, Михаилом Федотовым - все это разные варианты создания в тексте тонкого зазора между автором и рассказчиком); ... этот зазор, ставящий авторскую позицию над рассказчиками с их имморализмом и антиполиткорректностью, в тексте, на мой взгляд, вполне очевиден (мало ли что сами авторы не склонны на словах в этом признаваться!)" Вот так: авторы на словах не склонны, но в глубине души-то знают, что Кузьмин прав. Логика блестящая. Аристотель может честно распустить школу и уйти в запой. А мне вот сначала показалось, что зазора и вовсе никакого нет. Чуваки съездили в Лондон, оттянулись и написали про это путевые заметки (см. вверху высказывание П. Афанасьева). Неплохо написали, спору нет, только вот объявлять транслит приемом, топтание на одном месте - рваным стилем, а использование слэнга - открытием в области языка... ну да, критика - это такое специальное лукавое занятие. Два слова, кстати, о слэнге. В начале повести приводится специальный словарь, чтобы неподготовленный читатель не впал в транс непонимания родной речи. В принципе, ничего особенного, многие понятия (динамо, мобила, стрелка) вообще общеупотребительны. Но есть пара забавных, к примеру "кузьмич - пролетарий" и запомнившийся кусочек в тексте про разбомбленную фабрику, под которой остались трупы кузьмичей. Ну и конечно "лабус - прибалт", сами понимаете, я просто плакал от восторга кипятком. Вообще хорошо написанных эпизодов довольно много. И описание квартиры "рохулей" (хохлов) с навечно пропахшим грязными носками ковролином, и история пары магазинных краж: удавшейся под присмотром обкуренного охранника и неудавшейся под присмотром "профи", и объедание мухоморами с облевыванием могилы Карла Маркса... Но все это тонет, утопает, исчезает в навязчивых повторах: опять ночевка на лестнице, опять воровство в магазине, опять пьянка, опять попытка устроиться на работу, опять воровство сотовых, опять ночевка в Хитроу, опять пьянка... Герои ходят по кругу, который надоедает читателю гораздо раньше, чем им самим. Тут мемуарность изложения и желание написать "все, как было" сыграли с авторами злую шутку. Кстати. вот еще один забавный вопрос. Премия "Дебют", как известно, вручается ледям и джентльменам, не достигшим еще 25-летия. Сакину, к примеру, официально 23 года, а Тетерскому - 24. Интересно, необходимо ли было соискателям предоставлять оригиналы (ксерокопию я и сам, какую хотите, нарисую) документов, подтверждающих возраст. Дело в том, что в тексте есть такая фраза: "С Евреем Соб. познакомился в далекой Москве 1993 года. Земляки Соб. приехали навестить друга, только-только освободившегося (именно освободившегося) из армии" Тут у нас два варианта - либо допустить, что Тетерский "освободился" из армии экстерном, в возрасте 17 лет, либо считать, что он накинул своему лирическому герою Собакке пару годков из неизвестных метафизических соображений исключительно ради вышеприведенной фразы и возможности в конце еще раз уже прямым текстом указать "Но мне уже четверть века" Однако и отношения между героями (педалируемое "младший брат - старший брат") не очень походят на отношения людей с разницей в возрасте 1 год. Нестыковочка, но ладно, едем дальше. Спайкер и Собакка получились вообще какими-то расплывчатыми персонажами. С одной стороны, они воображают себя низами общества, но все их друзья - мажоры, дети богатых родителей. Да и знание иностранных языков типа арабского как-то заставляет задуматься. Вроде бы похваляются начитанностью (детский набор "Сделай сам": Керуак, Веллер, Ремарк), с другой же стороны, открывать для себя Довлатова в 23 года как-то неприлично поздновато. Опять же о некоторой начитанности свидетельствуют буквальные заимствования приемов. К примеру, упоминания в конце каждой дневниковой записи на протяжении нескольких дней о промоченном ботинке Собаккой слизаны чуть не дословно с упоминаний об электронном мозге в 14 путешествии Ийона Тихого. И там, и там, кстати, дневники. Но наибольшее количество параллелей сразу же возникает с самым знаменитым сетевым романом - "Низшим пилотажем" Баяна Ширянова. И мелочи типа удвоения-удесятерения согласных в именах-кличках действующих лиц, и технологичность, чуть ли не рецептурность, действия, и те же повторы, и дискретность повествования, и фиксация измененных состояний сознания. Множество упреков в адрес "НП" из старой гостевой Арт-Тенет вполне могут подойдут и для "Больше Бэна". К примеру, вот канонический набор претензий к НП (автор - Бук): "1) Язык крайне беден. Набор лексики в 50 слов вертится по кругу бесконечной каруселью. 2) Все герои намерянно слиты в одно большое пятно. Пусть это такой прием, но литературных образов никаких взамен не создано. 3) Нет ни завязки, ни развязки, ни конфликта, куда-либо движущейся фабулы. Ссылки на дневниковость подачи не спасут: дневник как литературный жанр точно так же требует композиционных рамок. 4) На общем фоне отсутствия литературных достоинств на первый план выступает жестокость, не оправданная ничем, что придает вещи антигуманный характер" Однако, при ближайшем рассмотрении, "Низший пилотаж" все-таки бесспорно выигрывает. И за счет настоящей отстраненности автора, и за счет более грамотной композиции, и за счет интерлюдий-заморочек, и, главное, за счет наглой писательской честности, на фоне которой стыдливые пропуски букв в матерных словах в "Больше Бэна" или фразы типа "Ой, а дальше вспоминать стыдно" кажутся насквозь фальшивыми. Кстати, о фальши. Начиная с середины, фальшь просто режет глаза. Такое ощущение, что, работая над дневниками, авторы (точнее, наверное, один из них) решили как-то насильно "олитературить" текст. Для этого вводится, во-первых, идеологическая подоплека. Мы, мол, "подонки" (так себя называют авторы), мы живем, как хотим и противостоим цивилизации "киборгов" (тех, кто работает, обеспечивая свое будущее, т.е. по оценкам Спайкера, почти всему белому населению Англии). Вот только не понимают маленькие глупые "подонки", что, на самом деле, несмотря на все декларации и громкие слова, ничем они от "киборгов" не отличаются. Они так же зависят от "лавэ", так же (только ежедневно, а не еженедельно) топят себя в спиртном, так же мечтают о крыше над головой и мелких радостях быта. И со временем спокойно меняют модные куртки на белые воротнички и официально входят в храм Маммоны, у дверей которого толклись в несознательном "подоночьем" детстве. Поэтому-то читателя совершенно не удивляют предательства друзей, по поводу которых так страдают герои. Друзья просто идут на шаг впереди по дороге, вымощенной зелеными бумажками. Но окончательно удручают пассажи вроде "Но хочется верить, что через все эту муть можно будет услышать голоса двух детей, свободных в большом городе взрослых" Так и видится добрая мамочка, редактирующая дневники сына-наркомана и расставляющая в ключевых местах фразы, способные выжать пару-тройку слезинок из сердобольных критиков. "Ах, они такие еще дети..." А ведь Моцарт в 16 лет уже полком командовал. Стыдно, мальчонки! Подведу некоторые итоги. На данном сегменте рынке господствует грубая натура. Чем фактурнее будет тема, чем жизненнее сюжет, чем натуралистичнее подробности, чем асоциальнее герои - тем больше шансов на успех. Собственно литературное мастерство никого уже не волнует, его благополучно поглотили волны постмодернизма. Если бы унитаз в общественном туалете на Казанском воказле смог бы говорить, он бы несомненно написал лучшее произведение всех времен и народов и закрыл бы, наконец, тему. А нам остается лишь надеяться, что есть еще другие сегменты рынка. Так победим! |