Глава 1. Глава 2 Глава 3. Глава 4 Глава 5. Глава 6 Глава 7. Глава 8 Глава 9. Глава 10 Глава 11 В общем, так все и должно было быть. Я чувствовал это в своем сердце, еще с того самого вечера, когда меня выгнали из зоопарка. Тогда за одну ночь умерло пять змей. Два удава, одна анаконда и две гадюки. Больше всего мне было жаль Дримерти, маленькую гадючку, которая была влюблена в Короля питонов. Отлично помню ту ночь. Темное небо, пожеванная луна, бессонница, которую я вызвал сам, думая о том, что я никогда больше не усну. Горела лампа где-то в противоположных окнах… Сильно горела, аж дымилась, наверное, там кто-то не спал. На что были похожи мои мысли? Жвачка. Я сделал обход, глядя, как мои змеи, поджимаясь, пытаются разместится на квадратах недавно привезенных из гонконга клеток. Это мне напомнило приснившийся кому-то ад, только теперь он был опущен на краснозеленую чешую. Чтобы не плакать, я решил на часик заехать в "Клобл" - там было веселее, чем тут, особенно после закатов. "Клобл" держал один негр, заболевший СПИДом во время нескончаемого путешествия по ночным часам. Негра так и звали - Клобл, хотя его настоящее имя было Мжамб Окури. Это был настоящий африканский негр, который понимал язык древних зулусов и совершал непристойные обряды. Неделю назад я привел в "Клобл" Макса. Царил сумбур - обычные руины коммерческого рая. Мы сели. Каждый был рад по своему… Я -вечеру, он - вновь обретенной жизни (он тогда еще болел, но уже меньше). Тихие, непревзойденные искатели вечера. Заказали. - Как тебя зовут? - спросил нас голос из-за соседней голой спины, когда мы пили фирменный коктейль "Хлоэчка" (я знал, что туда входят какие-то красные травы, и мне это нравилось). Мы с Максом одновременно повернулись. Сзади нас стояла высоченная женщина с сероватой кожей и мыльными волосами. Я подумал, что это немного невозможно, но потом вспомнил о жене Клобла - Тане, о которой говорили всякие вещи. Это была она - в сарафане из кожи и чем-то красным в волосах. В ее руке был фонарь, а на поясе - орхидеи. - Меня зовут Макс, - улыбнулся Макс сквозь зубы. - Идем, - пригласила она, махая. - Один? - он показал глазами на меня. Она не ответила. Он встал. - Я сейчас приду, - кинул он мне взгляд. - Ты уверен?- спросил я по-русски. - Может, я.. . - Ничего с ним не случится, - ответила мне жена африканца. Его не было какое-то время. Я успел выпить две Хлоэчки и подсадить на руки симпатичную негритянку, которая совершенно не умела говорить. Немая была. Потом пришел он, совершенно спокойно сел, допил коктейль и закурил черную сигару. Другую такую же он дал мне. Это было что-то напоминающее смолу, замешанную на фиалках и россыпях пыльцы. Долго не курилось, но все же исчезало, опровергая любую попытку внимательно наблюдать за собственными чувствами. - Клобл никогда не зовет к себе "паунэм", белых, - заметил я. Думаю, он это и так знал. Макс пожал плечами. - О чем вы говорили? - спросил я. Он опять пожал плечами. То, се… - Фак, - сказал я и рассмеялся, - я тебя когда-нибудь пойму? Он опять пожал плечами, этот говнюк. Вот такой был случай. Сейчас я, держа направление трясущимся рулем (было холодно и страшно, и кругом не было ни души), въехал во дворик "Клобла". - Майкл! Я поставил ногу. Она была в старых брюках. Из детства. Земля, на которой она стояла, тоже была далекой и серой, как прошлое. - Майкл! Я обернулся. Кто-то звал меня тихим шепотом, и я понял, что это был мой собственный голос. Но я ошибся. Из двери "Клобла" вышел человек. Он, естественно, был негром - в теплом красном халате. - Сегодня нельзя, - сказал он. - Что нельзя? - Ничего. - Ты имеешь в виду, я должен уехать? - переспросил я в поисках света. - Я не могу это решать, но боюсь, что… - Пусть останется, - сказал голос Тани, - малыш ведь дружен с гаулэмами? - С кем? - я наконец нашел свет. Он исходил от рук статуи Джорджа Вашингтона, поставленного за квартал отсюда. Теперь я искал смысл. - Заходи… - Конечно, - я закрыл глаза. Вспомнил себя до рождения. Бесплотный дух, превращение кистей в руки, тумана - в мысли, за которыми до сих пор ничего не было видно. Появление остального приходило, как снег на голову. Потом они прекратили обсуждение, и я просто зашел вовнутрь. Там все было как обычно. Сарай, аккуратный пахучий африканский сарай, стены устланы чем-то мягким - не похожим на ковры, но очень мягким, почти травяным. Свет шел отовсюду, огибая только лица - эбеновые, как смоль. Ни одного паунэм. Шел обычный процесс замирания. Иногда, кстати, здесь играла музыка - не черная, скорее морская, что-то очень похожее на вуду по весне, только в пернатой оболочке. Ну знаете, оранжевые разводы в темноте, корабли, созданные богами… - Хлоэчка, - попросил я, обращаясь к своему столу. Там, на старой глине, был кто-то вполне удачно нарисован. Рука поставила черный jar. Хлоэчка пьется прохладной сверху и теплой снизу - я не знаю, как они это делают. Но в этот раз он был ледяным - напиток, который они дали - лед и колючки. Очень надрывал. Я посмотрел туда, где сидели черные. Ряды черных людей. Странно, они же все одинаковые - мелькнуло у меня где-то за ушами. Потом появился первый клочок - из-под языка, он был такой же языкоподобный, но более черный, как музыка, управлявшая духами в банках из-под средневековой минералки. Клочок за клочком все вокруг меня становилось, как кимоно арлекина. Я явно видел, что воздух состоит из клочков. А реальность возникает уже в отдалении, и проецируется на них отдельной пылью… Пыль выпадает из самих людей. Ожидание - подумал я. Весь смысл в нем. Ждешь, что он нарисует картинку, а на самом деле просто ждешь. Кто-то поскреб ногтем. - Воздух непробиваемый, - сказал мне на ухо голос Клобла, - я все пробовал. - Но тело, - он показал мне свое тело, украшенное белой пастой, - не видит того, что лежит за воздухом. Но ты спроси, - улыбнулся он красным ртом, - ты спроси, как увидеть то, что лежит после смерти тела. Обратись к своим духам. - Я не умею,- сказал я его красному рту, который бегал на длинных извилинах своего печального смеха, - что для этого нужно?. - Принести жертву. Когда убиваешь кого-то, - он открылся на всю мощь, - ты приклеиваешься к дороге смерти и на секунду умираешь вместе с телом. А когда ты умираешь, ты проникаешь через воздух. - Почему мы не видим клочков в воздухе? - спросил я его. - Почему он такой светлый? - Это души ангелов сияют для нас. Я случайно представил, как я приношу жертву. Сначала старого маминого козла Степку. Он жил у нас, в селе под Донецком, и я его изредка гладил под подбородком. Потом - голубей, легких как пух, потом неведомых животных - острых и разноцветных. Потом я приносил в жертву целые муравейники - обливая их горячей водой. Потом я приносил в жертву пчел и пауков. Гусениц я вежливо обходил, понимая, что у них была особая миссия на этой планете. Потом я приносил в жертву своих змей. Протянул руки в разные стороны, и они сами прыгнули на них. Покрутив, я выбрасывал их в черные дыры, где было много пространства и небесных кроликов… Кроликов я сам придумал. Когда воздух опять поредел, я почувствовал, как сильно из меня что-то растет - или я сам уже превратился в дерево, потому что не сгибался вообще. - Макс, - заплакал я, - что тут происходит? У меня малярия? Он был рядом. Не знаю как, но он по правде был рядом. Его руки тут же дотронулись до моего лба. Волосы теперь были где-то за плечами, и я мог увидеть его - очень серьезное темное лицо - без обычной улыбки, он не смотрел на меня… Я опустился ниже - весь в несказанном удивлении. Макс был в светящихся перьях. Какой-то чересчур белый. Он мне дал что-то выпить. И я уснул. Надеясь… Когда я очнулся, мы проезжали ухаб. - Сколько я спал? - спросил я его. - Секунд шесть. - Как ты здесь оказался? - спросил я его, освобождаясь от какого-то одеяла на моей груди. - Решил заехать, было скучно. - Ты меня увидел? Что со мной было? - Лежал. - Просто лежал? - Да. У меня такое чувство, что он был чем-то недоволен. - У меня такое чувство, что ты чем-то недоволен. - Это правильное чувство, - кивнул он. - Почему? - Ты пил такое дерьмо… ты даже себе не представляешь. - Что ты имеешь в виду? - Это могло быть очень опасно, - ответил он, останавливаясь, - вот твой зоопарк. - Подожди, - я закрыл глаза, - что это было, Макс? - Галлюциноген. - Я это заметил, - улыбнулся я кисло, - для чего это было? Он не ответил. - Мне не хочется туда идти, - сказал я, прижимаясь к одеялу. Макс резко засмеялся. - Быстрее, - сказал он, - скоро светает, еще кто-нибудь узнает, что ты прогуливаешь работу… Ритуальщик. И он опять засмеялся. - Больше никаких ритуалов, - я вздохнул, - ритуалы - это компот для варваров. Лучше займусь математикой. Глава 12 Я знал, что связь была отличной. Просто кто-то где-то при определенных обстоятельствах не хочет брать трубку. Сидит перед телевизором, на котором пузатый экран показывает тени вчерашних актеров и слушает навязчивое гудение от моих цифр. К счастью, в этом случае, все было по-другому. Тот, кому я звонил, был очень понятливым человеком. - Здравствуй, - сказал его голос, - здравствуй, Макс. У тебя ко мне дело? - Даже несколько, - потребовал я, - что это за фокусы за моей спиной? - Что ты, - вкрадывались в меня на том конце, - я не умею контролировать волю. Я лишь даю, то что просят. Я не да, но и не нет. - Ты старый сукин сын. - Я знаю. Но и ты тоже не совсем ангел… Мы рассмеялись. Было с чего. - Ты можешь требовать что угодно, но у тебя ведь тоже есть ограничения?- спросил он. - Свои? - Есть, - согласился я, - но это не твое собачье дело. Клобл казался довольным. - Я притворился дураком, и ты это почувствовал. - Почувствовал, - подтвердил я, - но теперь я уже прямо говорю, что нельзя, а что можно. И никаких следующих разов… Ни под каким предлогом. Это ясно? - Но ведь когда-нибудь придется доиграть эту партию. И ты не узнаешь, в каком месте она оборвется. Может, лучше сделать это сейчас, в тумане, чтобы глаза привыкли… Сам знаешь. - Решать буду я. - Извини. Но ведь роли еще не розданы? Я имею ввиду окончательный вариант? - Ты слишком много думаешь, Клобл. - Это и есть туман… Мысли. Я положил трубку. В мою дверь тарабанили. Кливен. - Макс, Дэб ждет, - его голос заливался волнением, которое было вполне оправдано. У них был юбилей. - Иду, - крикнул я, срываясь с кровати. - Надень что-нибудь, - подмигнул он мне, неплотно закрывая перегородку. В столовой витал запах свечей и Доротеиных духов, которыми она измазала все тело. - Тебя ждет, - заговорщически прошептал Фредди, пододвигая мне стул подальше от Доротеи. - Здравствуй, Макс, - улыбнулась Дэб, - как ты? - Олрайт, - ответил я ей всем своим чувством. - Ну-с, - смущенно начала Дэб, - вы, наверное, знаете, зачем мы тут собрались. Мы кивнули - у них была годовщина, 20 лет. Слово взял Кливен. - Мы уезжаем, - сказал он. - Куда?- спросил Фредди. - Когда?- включилась Доротея. - Сейчас, в Монкли, - он встряхнул плечо - гип-гип! - Там опасно, - произнесла Милдред, приступая к пюре. - Там - класс, - визжал Фредди, теряя контроль. - Что такое Монкли?- крикнул я Доротее. - Это дом, - показала она руками, - на озерах. Это был дом с трубой. Озера были мелкие и аккуратные, очень ночные, звездные, похожие на глаза. Кливену не терпелось сделать костер, он вздыхал о прошлом, его очки слезились. - Этот дом купил мой отец, - сказал он, обнимая Дэб. - Расскажи стих, папа, - попросила Доротея, дотрагиваясь до бурой шершавой стены, ее бесполезная в этих местах рука завораживала наши с Фредди взгляды.
И так далее. Мы все обнялись. Мне достался бок тети Милдред. - А теперь американские считалочки! - И русские речовки! - невзначай хлопнула меня Доротея. - Кэптен Джек, - подпрыгивал голосок Фредди. Ночью, вернее, уже утром - темным пока, мы пошли с Доротеей в лес. Мы ждали этого момента, но все было слишком уставшим и это невольное продолжение… Все эти признаки. У нее волосы были настолько длинны, что волочились по моей спине, на которую она упала. Я закурил. - Что?- ошалело произнес я, заглядывая туда, где легло ее лицо на серую землю. - Ничего. Мы пошли дальше. - Мы с тобой как призраки. - Потому что бродим? - подумал я. - Потому что боимся людей. Я задрожал где-то внутри. - Макс, - она внезапно отлипла от меня и стояла напротив. - Покажи мне. - Что? Завыл волк. Серый волк за горой не пускает нас домой. Беседа оборвалась. Дальше - какие-то холмы. Туманы на них приносили неприятные ощущения. Мои глаза болели. Я еле видел небо. - Мне кажется, что я не дождусь от этой жизни ни хрена. Тебе самому это не надоело? Ты … - Да? - Я - как придаток к Левандовскому, да? - не выдержала она. - Это у вас с ним все происходит, все меняется. А мы с тобой, Макс, это же черт знает что! С первой минуты как будто по этому лесу бродим… Она обняла какое-то дерево, чтобы не видеть меня. Я ей не мешал. - Я тебя хочу спросить, но я не могу… Я не могу тебя спросить, как ты ко мне относишься… Ну вот, я наконец спрашиваю, и опять ничего не меняется. Я ничего не понимаю, Макс, клянусь, ничего… Только то, что я скоро сойду с ума, и это мне даже понравится! - Пошли домой. Я знал, что такое будет. Завтра мы с ней поговорим. Рукой я сорвал какой-то лист. Она меня догнала и повернула. Эффектно так. Я закрыл глаза - моя боль мешала мне видеть даже простые желания девушек, а тут я даже не знал, что было спрятано под голубым покрывалом ее сердца. - Нет. - Что нет, Доротея? - спросил я, пытаясь зажмуриться. - Что ты хочешь? - У тебя в России есть другая? - Да, - кивнул я, - пошли домой. Бунт. Она лежала. - Иди сам. - Встань. Ты заболеешь. - Я уже больная. Ты что, не видишь? - Доротея, вставай. - Я умираю, Макс, я умираю… - Нет, только не это, дорогая, - я вспомнил Фредди и его тазик. Хиггинсы… - Макс, я умираю, - повторила она завороженно и закричала вверх - Господи, сделай, чтобы я умерла! Господи, прямо сейчас, пожалуйста!!! Я испуганно поднял голову. Там было небо и темнота. Я закричал как она, так же сильно, как она, чтобы ее слов никто не услышал. - Я бы хотела, чтобы у меня голова смотрела вверх, - сказала она, вставая, - все время. Небо такое красивое. Я кивнул. - Очень. - Макс… Мы остановились. - Я не буду ничего просить, - она искусала свои губы, - скажи, у тебя нет любимой девушки в России? Я покачал головой. - Нет. Она постояла, лукаво покачиваясь на ноге. - А как ты ко мне относишься? Я засмеялся и распахнул руки. Она прыгнула туда, и я донес ее до дома, чтобы она могла все забыть в каком-нибудь одном из своих фантастических снов. Интермишн Это же просто еда. Не надо так страдать. Ну не умрешь же ты, если не поешь этим вечером. Мне никогда так явно не снилась огромная ванная, в которой было бы так много яиц, половина из которых были червивыми. Но ведь ее - эту половину, надо еще и проверить, и найти. Эх, яйца- яйца… Эх, Мишка, Мишка, где твоя улыбка... Писать во время приступа гастрита и вынужденного голодания - вот оно, мое настоящее, чувственное вдохновение. Бесплатнее сыра в мышеловке. Постарался пройтись на улице - не получилось. А злым я не любил бывать, даже с предлогом. Сквозь бумагу на столе просвечивало лицо Лит. Пока ей не удавалось отвлечь мое жадное, голодное внимание от видений яичницы с луком. Более того - она, окутанная моими глубинными фантазиями о запредельном эротизме, представлялась мне то возле плиты в открытых босоножках… ну знаете, в таких, с ленточками… то в дешевом кабаке на коленях у волосатого ковбоя, то на пляже, жующей шашлык на самом солнцепеке. Зычный грузинский голос, спрятанный за крохотной кафешкой из пластмассового антуража, все время кричал - Шашлык из баранины! Пяц рублей… Чтобы заострить ситуацию, я подумал о глубине ее мыслей. Нет, это невыносимо. Я закрыл глаза, стараясь не смотреть в глаза своей стене. У меня в комнате было четыре стены. Три из них - салатные, одна (справа) -голубая. Но кто в конце концов вообще думает по ночам, когда добрые люди спят. Думать ночью - это большое удовольствие. А за удовольствие надо расплачиваться. Звонок. А не показалось? Звонок. А не показалось? Звонок. Кто-кто в теремочке живет? Жил Михаил Левандовский, бывший гражданин России. Будет жить Майк Леван-Ди, будущий сценарист будущего Трэффик-Джема. А пока здесь никто не живет. Раз - и высунул голову. Отражаясь в пыльном глазке, забитом сюда в эпоху процветания марксистских идей, Макс смотрелся почти стильно для моей обители, равно как и других мест, куда он в порыве сострадания ко мне попадал, чтобы так и не притронутся ни к одному из существующих наслаждений. Значит, так. Он подмел мне полы и приготовил поесть - принес в мешочке что-то. - Меня выгнали с работы, - сказал я, хотя он это уже знал, - и не дали денег. Он ничего не сказал. - Из-за змей, - продолжил я, - меня уволили из-за них. С ними что-то случилось, как раз в тот момент, когда я… Макс, ты ведь не думаешь, что они из-за меня погибли? - Я не знаю, - он пожал плечами. - Я видел их, - мне казалось, что он не хочет говорить об этом, но я тащил эти слова, непонятно зачем, - они были серые. Как будто спаленные. Док сказал, что их кто-то мучил. Какая-то жестокая тварь… - Тебе нужна работа? - спросил он, падая на диван, вздыхая, медитируя на голубую стену. Его этот цвет очень волновал, с тех пор как он начал думать о своей розово-голубой американке. - У тебя есть предложение? Он достал газету. "Требуются молодые люди на время рекламной кампании желе "Карнавал от кролика Роджера". Обращаться круглосуточно… Зарплата высокая". - У нас собеседование, - он поправил футболку, - через два часа. Я им звонил из автомата только что. - В шесть утра?! - Да. Я кивнул. - Тогда мне надо принять ванну. - Принимай, конечно, а я покурю пока. Можно на кухне? - Не вопрос. Я быстро набрал все. Через минуту, он сказал. - Почему ты написал сцену на асфальте? Когда Лит собирает деньги, оставленные людьми во время бегства? - Мне кажется, это красиво. - Что, что красиво? - Все ушли. Она осталась… Ну не знаю, мне показалось, что это - красиво. Я прислушался к нему. Вода капала тихо, замедляясь на самой поверхности, и уходя вниз. - Я прочел ее несколько раз, - говорил он, - и подумал - почему мы всегда что-то хватаем? - Что хватаем? - Да все что угодно - впечатления, деньги, чувства, знания… Все. - Ну и почему? - Это я спрашиваю "почему"? - Почему ты спрашиваешь почему? Мне всегда было трудно дышать в ванных. - Я спрашиваю - почему мы всегда что-то хватаем… откуда мы знаем, что нам нужно, а что нет? - Не знаю. Мы чувствуем желание, возможно. Влечение к чему-то, чем нам хочется обладать. - И я не знаю. Но я не верю, что это желание. Из-за желания теряется все, кроме самого желания. Через час мы вышли. Метро уже работало. Макс купил себе и мне мороженое, и мы сели на поезд. Пока я засыпал, он смотрел в окно. С трудом я подумал, что у него очень странное лицо - его нелегко описать или вспомнить. - Наша остановка, - сказал он мне, когда я летал где-то по скамейке в полусонной дреме. Ну, вышли. - Макс, - сказал я, - скоро у меня не хватит слов. Ни для чего. Может сходим на дискотеку, пока не поздно? - Ты думаешь получить там массу впечатлений? Воссоздать, хм… грезы? - Да нет, просто хочу, - я помедлил. - Мне хочется оторваться… Я ищу варианты. - В последнее время, мне кажется… Э-э… Что мы стали другими. Мы слишком рассчитываем на вещи. - Макс, тебя разве все устраивает? - В чем?- тихо спросил он. - Вообще, наша жизнь, - разве с ней все в порядке? - Я помахал руками. Это ничего не усилило. Кто-то каркнул и мы обратили внимание на большую птицу, а потом никто ничего не сказал про это. Так и должно быть, на самом деле. - Смотря по сравнению с чем. - Это как же? - У тебя… у нас есть возможности. Если мы ими не пользуемся- это наша вина, разве нет? - Какие еще возможности, Макс? - мы подходили к офису, где все горело ярким светом. - Что мы имеем? - Всех, - сказав это, он вошел в новые двери. Глава 1. Глава 2 |