Успокоила, ничего не скажешь! Я призадумался: хотя ее слова противоречили и науке, и религии, была в них какая-то непостижимая логика - как теорему иногда доказывают "от противного". Поскольку земная жизнь тех, кто пришел "расцвесть и умереть" лишена всякого смысла. Низшие организмы, возникшие в самом начале эволюции, не знают, что такое смерть. То есть, "извне" каждое отдельное существо можно уничтожить, но естественной смерти у них нет: если амебу содержать в идеальных условиях, выяснится, что она бессмертна. Высшие же организмы несут в себе некий механизм самоуничтожения, похожий на бомбу с часовым механизмом - ген старения. Дотикали биологические часики до момента "Ч", бери лопатку и копай ямку, из списка живущих ты уже вычеркнут. Человеческий организм изначально запрограммирован на самоуничтожение, из чего следует, что природа не видит необходимости в нашем индивидуальном существовании. Как, например, в индивидуальном существовании амебы. Обидно осознавать такое предпочтение Творца, но, с другой стороны, не будь у товарища Сталина естественных ограничителей, каких бы он дровишек наломал? Это же страшно представить: к нашей дурости, да еще и бессмертие! Утешившись, я отобрал у зазевавшегося Веника бутылку, сунул в рюкзак и бодро скомандовал "по коням". Мы, конечно, чертовски устали и проголодались, но нервное напряжение придавало сил - всем хотелось поскорее увидеть несметные золотые россыпи. Фараоны ведь были в Египте живыми богами; тяжким трудом многих миллионов людей их сокровищницы непрерывно и неустанно пополнялись золотом - слиток за слитком, столетие за столетием. Золото добывали в копях, обменивали на товары, изымали в завоеванных странах и брали у соседей в качестве дани; все оно, так или иначе, становилось собственностью фараонов и перекочевывало из сундуков в гробницы, чтобы обеспечить владельцу счастливое, беззаботное существование в загробном мире. Загробной жизни древние египтяне уделяли особое внимание - в отличие от нас, грешных. Можно сказать, всю свою бренную, земную жизнь они готовились к великому последнему походу: возводили убежища и запасались необходимыми для путешествия в вечность вещами. А золото являлось символом вечности - мы это понимали, и, без проволочек, полезли в пролом. Однако, на первых порах действительность разочаровала: вместо ожидаемого саркофага перед нами предстало абсолютно пустое прямоугольное помещение, высотой и шириной в три, и длинной около десяти метров. Вырубленное в скале, оно было оштукатурено, а затем сплошь покрыто красочными фресками и живописными барельефами, изображавшими сцены охоты, рыбной ловли, празднеств и богослужений. Сокровищ мы не отыскали, но зато прямиком перенеслись из современности в такую глухую древность, которую невозможно было осмыслить - полторы тысячи лет до нашей эры! В Москве медный пятак "времен очаковских и покоренья Крыма" ценится как редкий предмет старины, а тут, на стенах, целый мир живет нетронутым в своей первозданности с тех времен, когда в помине не было ни Москвы, ни Руси, ни всех наших почтенных исторических реликвий. Мной даже какое-то гипнотическое музейное оцепенение завладело, когда в луче фонарика внезапно появились три грациозные, полуобнаженные флейтистки; их утонченные лица с огромными, широко раскрытыми, миндалевидными глазами и выразительными, изящно очерченными губами, были изображены в профиль, в непривычной манере плоского рисунка - так мог бы рисовать ребенок, талантливый от природы, но не обученный современной технике живописи. Мы принялись водить фонариками по стенам и потолку, и все новые и новые картины появлялись из мрака, вызывая у нас восхищенные отклики: вот рыбаки в нильских зарослях ловят острогой рыбу, вот охотники охотятся с бумерангом и сетью на птиц. Дикая кошка прячется на прогнувшемся под её тяжестью стебле цветущего папируса, нарядная стая ярких птиц укрывается в ажурной листве акации, среди них красавец удод, оранжевый, с черно-белыми крыльями. Немного в стороне от сцен охоты и рыбной ловли эпизоды дворцовой жизни: царица, нюхающая цветок во время подношения даров, группы танцующих девушек-акробаток, писец за работой. У всех персонажей тщательно прорисованы не только лица, но и мельчайшие детали одежды, украшения; не забыты даже пенал, чернильница и две запасные кисточки, которые писец держит за ухом. И все это неописуемое великолепие играет, переливается яркими, сочными цветами, ничуть не потускневшими за истекшие века - ощущение такое, будто краска на картинах еще не высохла. Вдруг Голливуд, поднаторевший за время перелета в египтологии, высветил в углу какую-то картинку: - Гляди, Химик, падлой буду, Осирис! А вот он Сет, гнида казематная… Веник стал рядом, говорит скептически: - А орешь, будто это портрет начальника колонии. Осирису здесь быть положено, а вот если бы ты Карла Маркса с Фридрихом Энгельсом узрел - вот это был бы достойный удивления катаклизм. - Какой клизм? - не понял дядя Жора. - Я говорю, Сет ползет, вишь, змей подколодный, кольцами свернулся - точь в точь, как в книжке нарисовано… - Это не Сет, - подойдя к ним, сказала Лиса, - это демон-разрушитель, страж девятых ворот подземного мира. Считалось, что до посмертного суда душа умершего должна пройти через три этапа, которым соответствовали три этапа церемонии погребения. Первый этап - нисхождение в подземный мир, где живут демоны-разрушители. Необходимо было пройти через девять дверей, каждую из которых охраняют гении. Самое большое испытание - прохождение через девятую дверь, где происходила встреча со змеей, кольца которой означают привязанность к миру. Для того чтобы не утонуть в этих кольцах, символизирующих волны человеческих иллюзий, необходимо было открыть внутренние силы, внутреннее зрение. Поэтому первый этап церемонии погребения назывался отверзанием глаз. Второй этап - пребывание в сердце подземного мира, где человек встречался с собственной тенью. Демоны тьмы - отражение его недостатков. Эти демоны терзали душу и задача состояла в том, чтобы сила своего света оказалась сильнее своей тени. Магическая сила души, побеждающая любую тень, проявляется через рот, поэтому второй этап церемонии назывался отверзанием рта. С завершением второго этапа умерший узнавал свои сокровенные имена, то есть ту вибрацию, через которую можно было понять кто он такой: откуда пришел и куда идет. Третий этап - этап преображения, ему соответствовала церемония отверзания сердца. Познание собственного сердца означало победу над пространством и временем, после чего усопшему открывалось истинное понимание всего, что было, есть и будет. После прохождения всех испытаний, душа в чертоге Маат представала перед ликами богов. Так осуществлялась самая пылкая мечта египтянина для загробной жизни: сделаться небожителем, странствовать среди звезд, которые никогда не стоят на месте, и среди бессмертных планет. Не случайно на стенках саркофагов изображали глаза и двери - это делалось для того, чтобы усопший мог видеть окружающий мир, и мог выходить из своего дворца вечности и возвращаться, когда ему захочется. Поскольку Лиса говорила по-английски, ни Голливуд, ни Веник, не поняли ни слова. То есть, отдельные слова начальник экспедиции понимал, но связного представления о верованиях древних египтян у него так и не сложилось. - Девятые врата, значит? - глубокомысленно спросил он, когда Лиса закончила рассказ. - Значит, если туп как дерево, родишься баобабом? Паняяяятно… - Экспериментальными данными пока не подтверждается! - возразил дядя Жора, на халяву решивший поучаствовать в научном споре. - Может быть за или против. - О! - вдруг хлопнул себя по лбу Веник. - Давно хочу у тебя спросить, да все забываю: украинцы от кого произошли? От скифов или от половцев? Ему, как я понял, хотелось поскорее перевести разговор со скользких древнеегипетских рельс на что-нибудь более доступное пониманию. - Украинцы? - Голливуд призадумался, точно как былинный Юрок в его мемуарах. - Ну слушай: у князя Ярослава Мудрого, что правил на киевщине, был младший сын от турчанки Припяти, князь Мыкола… - Ага, дальше я знаю! - обрадовался Веник. - Мыкола родил Дмытра, Дмытро родил Богдана, Богдан родил Цибулю и Козалупа… - Ниче не Козалупа. Спрашиваешь - так не перебивай. Припять, полонянка, была слаба на передок, гульнула с конюхом Малом, и понесла от конюха, а не от Ярослава. Вот почему хохлов называют "малороссами" - "мал" от конюха, "рос" от Ярослава. Рос мало, но много жрал сала. Хитрость им досталась от турецкого корня, а от нашего, русского, любовь к лошадям - княжич-то, Мыкола, роду был не княжеского, а с подворья… Они принялись блуждать вокруг украинского генеалогического древа, а я, тем временем, спросил у Лисы про четвертую картину - мысль о ней давно уже не давала покоя. Неспроста ведь висела с теми тремя, хотя отличалась композицией, да и вовсе была не картиной, а фотографией. Но связь, тем не менее, вполне могла существовать. Лиса сказала, что да, была на самом деле и четвертая картина, изображавшая сцену казни, но только на "Мицар" она не попала - кто-то похитил по дороге. Как говорится, вор у вора дубинку украл. Причем похититель был из числа близких сподвижников шейха, по поводу чего произошел крупный скандал: пару - тройку деятелей пытали, а после пристрелили. Но вернуть картину не удалось. И разгневанный шейх приказал проштрафившимся соратникам воссоздать содержание по памяти - с помощью той же компьютерной техники, которую использовали для работы с шизофрениками. Поэтому вместо картины получилась фотография. Но что за ритуал был реконструирован, и как восстановленное изображение связано с остальными полотнами принцесса не знала. А может, знала, да объяснять не хотела - интуитивно я чувствовал, что красавица многого недоговаривает. Чувствовал, но поделать ничего не мог, не обязана ведь откровенничать. Пришлось собственную дедуктивную извилину напрягать: если три картины указывали на запертую дверь, четвертая, по идее, должна была указать на ключ. И вскоре он нашелся. Осматривая настенные росписи, я обратил внимание на изображение лежавшего навзничь мужчины - в его горле, прямо под заплетенной в косичку бородой, торчала рукоять кинжала. Судя по роскошному убранству, убитый был знатным вельможей, а может и самим фараоном: гофрированная набедренная повязка с широким поясом, к которому крепился трапециевидный передник из бирюзовых бусинок, на голове золоченый, полосатый платок, на предплечье, запястьях и щиколотках массивные золотые браслеты, на обнаженной груди золотое же украшение в виде солнечного диска. Не нищего дядечку укокошили, что и говорить! На соседней картинке вооруженные стражники (ражие, косматые, пузатые мужики с толстенными руками и ногами; за спинами и у лодыжек прикреплены хвосты пантер) влекли куда-то связанную женщину, молодую и красивую. Одежды на пленнице не было; двое провожатых тащили ее за руки, а третий подстегивал сзади толстой, короткой плетью - точно такую же я когда-то видел у Абраксаса. Ниже, прямо под изображением убитого, помещалась картина суда: та же самая пленница, связанная по рукам и ногам, стояла на коленях перед звероликими богами. Председательствовал, по всей видимости, крокодил (туловище человека, голова крокодила), и ничего хорошего его угрожающая поза преступнице не сулила. Но следующая фреска, расположенная под стражниками, изображала ее играющей на арфе - как ни в чем ни бывало. Здесь она была одета в полупрозрачное гофрированное платье с разрезом до пояса, закрепленное на левом плече - правое оставалось свободным. Отороченные бахромой рукава платья не закрывали тонких рук, позволяя любоваться их изяществом и великолепными браслетами на запястьях. Браслеты представляли собой две пластинки чеканного золота, соединенные двумя застежками в виде массивных колец, в волосах блестела прекрасная диадема из лазурита, бирюзы и золота - тоже не из простых была девушка. Она играла на девятиструнной угольной арфе, закруглённый резонатор которой был направлен под острым углом к стоявшему торчком струноносцу, и, казалось, ни сном, ни духом не ведала о разыгравшейся трагедии. Простили ее? Нет, не похоже. Подозвал Веника и Голливуда, объяснил суть дела. - Все ништяк, - авторитетно сказал дядя Жора. - Замочила маня фраера, но в суде голимую мокруху перебили на самооборону - откинулась вчистую. Запросто. - Не скажи, - возразил Веник. - Фраерок-то козырный был, на нем одного рыжья с полтонны. Вон, гляди, пальцы гнутые, на каждом по гайке, и цепура как у директора филармонии - за такого всю жизнь на киче вялиться. - "На киче"! - передразнил Голливуд. - Ты хоть видал ту кичу, крендель булочный? Иди парашу смешить. - Не видел, и че? - обиделся крендель. - Че теперь, удавиться и не жить? В натуре беспредельничаешь, начальник, щемишь правильных пацанов! Я говорю: - Ладно, урки, хорош бакланить! Гляньте лучше, какие здесь стражники раскормленные - прямо борцы сумо. А на других фресках египтяне стройные, широкоплечие, с плоскими животами. Что это значит? - Спецназ! - догадался Голливуд. - ОМОН египетский. - Эхнатон не верить египтян, всю жизнь бояться заговор, - неожиданно вмешалась Лиса. - Нанимать иноземец в личный гвардий: сириец, ливиец, нубиец. Под охраной в храм ходить. - Ну, это мы понимаем, - согласно кивнул Голливуд. - На пересылках даже на дальняк под охраной ходили - в столыпине, вагоне арестантском. Веник, тем временем, принялся методично простукивать стену - действительно, звук в районе фресок, и по соседству, отличался. Мы внимательно осмотрели штукатурку, но никаких признаков двери не обнаружили. Вдруг Голливуд отошел, перекрестился, и, с криком "Паберегись!", ринулся на штурм подозрительного участка. Влип в стену знатно, умело, всем корпусом; по навыку можно было догадаться, что не одну дверь на своем веку сокрушил. Но не рассчитал силу - переборщил малость, отчего едва не улетел во внезапно распахнувшиеся тартарары. Сломать тысячелетнюю кладку оказалось легче легкого: гулко выстрелив и брызнув обломками лопнувшей штукатурки, ближняя половина каменной плиты подалась наружу, угодливо пропуская Голливуда в образовавшийся проход, а дальняя двинулась внутрь - дверь, как оказалось, могла свободно вращаться вокруг продольной оси. Не подозревавший об этом дядя Жора, продолжая двигаться по инерции, собирался нас покинуть. И покинул бы, если бы реактивный Веник, хватательный рефлекс у которого был гипертрофированно развит, не цапнул его в последний момент за ворот. - Тпрууууу, Зорька, стоять! - с усилием втянул он чрезмерно разогнавшегося Голливуда обратно. - Технику безопасности нарушаем, товарищ? Кроме лома нет приема, да? Вместо ответа дядя Жора еще раз перекрестился. - Вот за что уважаю простого русского человека, так это за набожность! - с пафосом продолжал разглагольствовать Веник. - Набожность, истовость и природная смекалка - вот три кита, на которых испокон века держится земля русская. Потому, природный русак - это не какой-нибудь немытый язычник-малоросс, произошедший от турчанки Припяти и конюха Вакулы Кизяка… - Сам ты кизяк, - высвободившись, тихо ругнулся Голливуд. - Я виноват, что египтяны по уму делать не обучены? Для родного фараона - и то цементу пожалели, мля… Пока они препирались, я осветил фонариком обратную сторону потайной двери. Все точно, как на фотографии: круглый жертвенный стол, на нем обезглавленное женское тело с неестественно вывернутыми в суставах членами, по сторонам семеро жрецов в мантиях и клобуках. Пасьянс сошелся.
|