Здравствуй, дверь, что ведет к себе в комнату.
Здравствуй, комната, воздух свой утерявшая.
Захожу, отвернувшись лицом. Сажусь на койку.
Трогаю стены. Они не совсем настоящие.
Трогаю пол - в нем трещина. Но я отвернулся.
Я не могу судить, где ошибка. Где я могу улыбнуться.
Белкин до самого рассвета ненавидел море, громко ругался матом, швырял булыжники, а потом стало слишком холодно. Он отряхнул мелкие камушки с голых ступней, натянул носки, ботинки и пошел домой. О том, что дома у него больше нет, Белкин вспомнил, уже входя в подъезд.
ХРОНИКА ОДНОЙ ТУСОВКИ В ТРЕХ ДИАЛОГАХ
А это они стали игру организовывать в коридоре: чтобы все бегали, все ложились и все веревочку какую-то тянули… Ну, это не пионерлагерь! А они не понимают - они думают, что все будут прыгать через эту веревочку! Никто прыгать на захотел.
Наши бабы пошли по коридору ходить - а куда еще? Не выпускают же наружу
[читать]
Татьяна Тайганова. (с)
ЛАСКОВЫЙ ЛЕС (Роман)
Потом она гремела посудой, частично её роняя, но всегда у самого пола подхватывая. Посуде, видимо, самопадающее состояние доставляло удовольствие, и она не билась, явно замедляя у пола веселый полет.
Он молчал. Она тоже не стремилась его развлечь. Потом наконец произнесла:
- Для вашего душевного равновесия будем пить чай в моей комнате.
И нагрузила его фыркающим кипятком.
[читать]
Татьяна Тайганова. (с)
#
Остров Вологда
ВРЕМЯ СОВЫ
Совушка, ты, сова,
скорбная голова,
нам не оплакать всех.
Вслед за слезами - смех.
Смех - разгонять страх,
смех - отгонять смерть.
В их песнях я совсем чужой
И скрыт какой-то странной пеленою.
"Ты так далёк", - кричат они с ветвей.
"Ты так далёк. В тебе так много боли".
Меня не принимают воробьи…
Через полгода Кобылин познакомился с Настенькой, дарил цветы, водил в кино, не знал, о чем говорить. Летнюю сессию Настенька не сдала, поцеловала Кобылина на прощание и уехала в к родителям в Пермь. Кобылин писал ей сначала три письма в неделю, потом два, потом одно, а постепенно и совсем перестал писать
Стоим в пробке. Курить хочу - сил нет! А при ней, при Ларе курить нельзя. Вот чертовина! Съесть, что ли, что-нибудь? Пожалуй... Но неудобно, надо и ей предложить - а то, скажет, уселся и лопает в одиночку свой банан. Интересно, любит она бананы? Надеюсь; больше-то у меня ничего нет.
- Огонь! - лязгнул дроид-командир и в следующий миг лишился головы, начисто снесенной клинком. Невероятно, думал наместник. Мысли скакали, как эвоки на празднике Большой луны. Он много раз слышал красивые байки: джедаи то и джедаи сё, целая армия не остановит одного джедая, один в поле не воин, если этот воин не принадлежит к Ордену... Но он даже представить не мог, что возможно такое!
- Шухер! - заорал мент и резко попал на тыкву, которую без базара расхерачили ломом.
'Не хило', - протащился смотрящий. Его немеряно грузили на тему крутизны братков-джедаев, но он в натуре не въезжал, что это не гон.
- Fire! - заорал командир зеленых-беретов, и в тот же миг получил сокрушительный удар сапогом в глаз. 'Упс!' - подумал наместник. Он много раз слышал о безудержной храбрости русских, но даже представить себе не мог, что это правда.
- А-а-а-а-а! - закричал укивакский охотник и умер.
Нутегын смотрел на все это через большую подзорную трубу от газопровода и очень удивлялся. Он знал, что напагалякцы хорошие воины, но никогда в это не верил
Джанет решилась. Она водила Терапевта по прекрасным комнатам облюбованного ею дома и говорила о них так душевно, словно именно здесь скончался кто-то из ее родственников.
Соседи рассказывали, что недавно видели на дороге возле дома Х, его сына, которому, на вид, года четыре от роду. Ребенок гордо преграждал автомобилям дорогу, стоя посередине нее в огромной, сползающей на нос, ковбойской шляпе, сапогах и голубом памперсе, в мелкий цветочек.
Я сидел молча, полузакрыв глаза, анализируя своё выступление.
После пяти или шести остановок афроамериканка вдруг вышла из задумчивости и, повернувшись ко мне поудобнее, ударила кулаком в нос.
- В чём, собственно, дело, - спросил я, подхватив падающие очки.
- Здравствуй, - сказал господин, - Я - Дядюшка Смерть.
- Чо, уже пора? - спросил художник.
- Точно, пора, - ответил Дядюшка Смерть.
- А ведь и не пожил совсем.
- Ага.