А с лесом смешаешься, встретишь серого, хищного,
он поглядит испытующе — пища или не пища,
а ты уже кровью древесной наполнен, как ива гибок,
ты полон березовой каши, ты часть стволового изгиба.
Ты маятник чащи, ты высоко и молча.
Небо упало… На обратной стороне оконного стекла масляными пятнами растекались водяные наплывы. Небо лежит на земле… Именно так сказала Ирена, проснувшись сегодня утром. Там внизу, куда упало небо – прямоугольный дворик-колодец, обрамлённый жёлтыми стенами с наглухо закрытыми тёмно-зелёными ставнями. Несколько розовых кустов с облетевшими лепестками...
Гриша с особой тщательностью и неторопливостью придает Марте позу,
словно лепит ее, что-то бормочет, как мурлычет.
- А можно я останусь в наушниках, буду слушать плейер? - спрашивает
Марта.- А то вы все время на русский перескакиваете.
Гриша прижимается ухом к ее виску. Я ловлю на себе ее специальный,
именно для таких случаев, взгляд. И подмигиваю ей.
- Еще чего,- говорит Гриша.- Ты будешь дергаться в такт. И у тебя
выражение лица будет неправильное. Не мечтательное
Взгляд ПпСа сгустился, как свертывающаяся
кровь. Мой Похититель явно персонифицировал для него в это жаркое похмельное
утро всю подлость мира. ПпС взял резко в сторону и пошел наперерез,
приподняв левое плечо и подволакивая правую ногу, что у вертикалов означает
готовность принять боевую стойку. Ситуацию он оценил вмиг и правильно,
потому что заорал по-русски:
- Э! Ты! Борода! Стой!
Похититель послушался. Я почувствовал, что его руки дрогнули и
напряглись. Я надеялся, что в морду ПпСу он меня не бросит.
- В чем дело?
- В коте. Кота придется вернуть.
НЕБОЯЗНЬ. Предисловие к книге Геннадия Каневского "Mir по Брайлю"
Каневский не боится быть мужественным, серьезным и ответственным; путешествуя по эпохам, он остается человеком своего времени и для своего времени. Не боится писать мужские стихи, что само по себе немало в эпоху смешения и размывания полов, когда на поэтической авансцене кучкуются бледные филоложествующие караморы, церебральные паралитики стиха, всё живое и естественное именующие “устаревшим дискурсом”.
Привыкая к морю,
Сидя к нему спиной,
Начинаешь вскоре
Думать о чем-то меньшем:
Замечаешь камень,
Листочек плюща резной,
Юрких синих ящериц
И кареглазых женщин.
Стихотворения Геннадия и обладают этой парадоксальной манерой в каждый миг своего движения быть облегаемыми чувствуемым миром - его сопротивлением, его шершавостью, жаром трения о его тесно приближающуюся оболочку - но в некое мгновение будто внезапно оказываться на огромной высоте, охватывая почти уходящий в бесконечность подлежащий мир - и вновь, в этом апогее - замерев, снова чувствовать реальность этого мира, снова быть частью его пейзажа, прилегать к нему без зазора
# Рубрика ПЕРИПЛЫ. Олег Горшков представляет авторов проекта POEZIA.RU
# ПЕРИПЛЫ: «ЛИРОLEGO»
СТИХОТВОРЕНИЯ
Тянутся к солнцу скупые следы, как мосты.
В соде зрачков отражается то, что за взглядом.
Белая лошадь не прячет своей наготы,
и поделом, что никто не присутствует рядом.
Кто-то пророчит: искусство мертво впереди.
Снег за окном, и исчезли русалки с фасада.
Только старик продолжает беззвучно идти
по золотой чешуе монастырского сада.
За спиной его расстилались песчаные дюны - застывшее море песков, - а перед ним шумело море живое, катившее бесконечные гряды волн, и Гильгамеш вдохнул морского, напитанного солью и ветром, воздуха и тихо рассмеялся. Он с детства мечтал увидеть Море и оно было перед ним. Он поклялся, что пройдет через Кара-Даг, и он прошел. Разве он не добился своего? Гильгамеш рассмеялся и побрел вдоль берега...
Я вяло перебирал фотографии - какие-то парни на вечеринке (любым из них, в принципе, мог быть и я), девушки на танцах, чьи-то дети, одна фотография - мужчина средних лет с грустным взглядом, - была, вообще, с темной траурной каймой. Может я уже умер? Я усмехнулся и, отложив снимки, ощупал свое лицо. Нет, пальцами себя не “разглядеть”, хотя, говорят, слепоглухонемые могут. Как люди раньше без зеркал жили?
Я заглянул в ванную, на кухню - никого, но подойдя к спальне матери, застыл - там тикали часы! Я побледнел. Господи! Я знал, что, кроме того будильника, часов там больше быть не могло. Я рванул дверь спальни - никого не было, лишь убранная постель и ... тикающий будильник. Он шел! Я схватил его трясущимися руками, не веря своим глазам, но сомнений быть не могло - стрелки двигались
Пигмалион дрожит, обнимая ожившую Галатею. Вокруг плодятся, вьются, стелятся растения, в процессе фотосинтеза поглощая свет хлорофиллом и сопутствующими пигментами: фикобилинами и некоторыми каротиноидами. По соседству со звездным домом Скульптора осело племя пигмеев. Карлики-полупсы большеголовы, гнездоухи, безносы, одноглазы и крючкопалы. Без ртов высек пигмеев Пигмалион из черного пигмента перегноя.
Не прошло и десяти дней с момента вооруженного визита представителей ФСБ и МВД во главе с руководством МВД ЦАО г. Москвы в магазин «Фаланстер» на презентацию книги «Последние пионеры», как Издательству «Ультра.Культура» предъявили требование, согласно которому предписывается освободить занимаемое помещение не позднее 29 февраля текущего года.
Вопреки ожиданиям кулисы готовы. Нет, никто не приколотил себе палец. Нет, художники не перепились и все покрасили вовремя. Нет, осветителя не убило током, и он как раз налаживает освещение. Нет, рабочих будет достаточно. Нет, не бичей, как в прошлый раз - студентов. Все же лучше бичей? Нет, потолок гримерной не обрушился. Нет, зеркало никто не утащил.
Однажды красивая женщина захотела завести любовника. Я такая красивая, думала она, что у меня не будет проблем с этим. К несчастью, так же думали и мужики. Каждый страшно боялся отказа, другие засмеют, и все делали вид, что на нее не смотрят. А когда она не видела, они чмокали губами и переглядывались.
# Седьмая Вода Составитель и попечитель раздела: Masha
МАНЬЯК ГАНДОЕВ и предвыборные рефлексы собаки Павлова
"Почему его до сих пор не усыпили?" - интересовались перепуганные собаки у любимого профессора. - "Вот не далее как вчера, пока вас не было, этот душегуб ворвался к нам с топором и порубил в капусту пять маленьких, беззащитных болонок!"
Профессор в ответ смотрел на питомцев своим особенным - таким грустным и мудрым - взглядом, и говорил, что по действующим общемировым законам, а особливо в соответствии с КЗоТом, он Гандоева не то что усыпить - а даже уволить без скандала не может.
Просто смиритесь.
Каждый день мы врем вам с телеэкранов и газетных страниц. И наши же лоснящиеся физиономии послушно украшают обложки глянцевых журналов. Мы живем за ваш счет. Мы - паразиты. Проститутки. Берем у вас деньги, а в ответ выдаем порции красочной лжи. А вы называете это информацией. Вы называете это новостями. Целые дни напролет вы готовы обсуждать несуществующие поступки вымышленных персонажей наших статей. Поэтому мы называем вас быдлом. Да-да, быдлом.
Короче, я смотрел мысленным взором своей души Анима-вАгулула-блЯндуля-бля и ничего не видел, в том смысле, что я не увидел привычного ничего, ни деревца, ни травинки. Один лишь бог, или вернее, воля бога, планета атомов иль стекло. И мне стало не то, чтобы страшно, а непонятно, ЗАЧЕМ я-то здесь? Wozu, как сказали бы наши друзья-фаршысты. И еще я подумал: но если так, то к чему мне все это слышать и даже все это знать?..
Вернее, знать — ПРО все это.
- Все уходи! – закричал Евдокимов, рванул за шкирку ближнего красноармейца и, толкнув его к дверям, бросился вслед за ним.
Выскочили, залегли на путях. Следующий залп угодил точно. Внутри вокзала рвануло, из окон брызнули уцелевшие стекла. Посыпались кирпичи. Вспомнив о пулеметчиках на втором этаже, Евдокимов оглянулся, но не увидел их, похоже было на то, что они не успели выбежать. Раздалось еще несколько взрывов. Было ясно, что если вокзал развалится, то на том оборону станции Незванка можно считать оконченной. Однако стены добротной кирпичной кладки устояли.
- Делать мне нечего, - взвыла я, - как только возиться с психически нестабильными трупами!.. Ах, мама, вы же ничего не знаете! Этот интрудер... вторженец... вылитый убитый. Ну, мой сотрудник. Ну, Джеймс Бонд... Ну, этот Ян Саарен.
- Вот как? - мамуля подняла брови и сунула руку в карман за сигаретами. Сигарет в положенном месте не оказалось, и она досадливо нахмурилась. - Ты думаешь, мы сумеем вдвоем снести его вниз, в гостиную?