...Ты знаешь, что тленьем задеты
И зеленью тронуты все -
И мальчик, и чаша, и детство,
Летящее на колесе.
И рай отворяется, жалок,
Тому, кто ключи отыскал, -
Наш край сумасшедших весталок,
Ручьев, кораблей и русалок,
Могильщиков, роз и зеркал.
Ну, как тебе судьба?
вся - удаленье нерва,
стихи - детальный план
последнего маневра
еще родной души,
голубушка, Минерва,
не лавры ждут тебя -
невропатолог, стерва.
Лежу на кровати, вжимаюсь в спинку этой кровати, стараюсь быть незаметной на этой кровати. Скулю на омерзительно-высоких тонах. Нюхаю подушку, хранящую запах. Иду плакать в душ.
Горячий, очень горячий душ. Холодный. Ледяной. Теплый. Теплый как слезы или свежая кровь. Теплый как человеческие руки. Горячий, очень горячий.
ГОД ОДИНОЧЕСТВА
Жена его, например, была одарена на сон. Это говорила теща- психолог, и у него не было оснований ей не верить. Жена, действительно, рассказывала за завтраком то, что ей снилось, а через несколько дней, глядь, это и случалось. То землетрясение в Колумбии, то соседа сбило машиной. В тот год это только входило в моду, как и алхимия, и свое восхищение он принял за любовь. На деле она оказалась довольно прохладной дурочкой. Такой, видимо, была и Кассандра. Странно было затевать из этого семейную жизнь.
Странное чувство тошнотворно плескалось где-то в желудке Сергея Серёгина: чувство, что жизнь началась только что, секунду назад, что все его воспоминания искусственно имплантированы ему, что это отмашка, начало эксперимента, всё это случилось только что. И тот, кто начал испытания, наблюдает сверху, пристально глядит в окуляр. Наводит на резкость, ухмыляется. Кривые зубы появляются в хищной улыбке из-под коротких рыжих усов. Началось. Поехало.
Студенты довольно часто беседовали на кафедре с работавшими там лаборантами и аспирантами. Последние, чувствуя свою значительность в качестве собеседников, охотно рассказывали студентам какие-нибудь пустяки о жизни, и эти пустяки казались студентам очень интересными и поучительными, потому что их рассказывали взрослые люди, которые были старше и опытней. Студент Миша беседовал с трупом Витей на занятиях по нормальной анатомии абсолютно на тех же началах, только Витины рассказы о жизни были без слов и без сюжета, они как бы выражали мировоззрение в целом.
БИЛЛ ХОЛМ. Стихотворения в переводе Валерия Чижика.
Так вот, подумал он, в чем мудрость Шопена:
руки движутся в пространстве таким особо чувствительным образом,
словно черные точки и палочки нот на бумаге
это инструкция им, как любить, записочки ему на память
на маленьких молоточках в крови, когда и как ударить по клавишам.
# Другая литература Составитель и попечитель раздела : Сергей Серегин proust@mailru.com
ИГОРЬ ФАРАМАЗЯН И МЕХАНИКА КАТАРСИСА
Проза Игоря Фарамазяна соткана из противоречий. Из неразрешимых – принципиально неразрешимых – противоречий. Противоречий, лежащих в самой основе бытия. Потому и любой финал у Игоря условен. Автор сделал свое дело – четко обозначил противоположности. Ну, и надо же ему было как-то уйти. Вот он и ушел. Ускользнул от ответа, задав риторический вопрос. Ускользнул от интерпретации, сообщив, что она правит миром. Автор ушел, противоречия остались.
Людей люблю страшно.
Бывает, перед сном вспомню о людях - жуть. Так люблю, так люблю... До соплей, до чертиков, до крыльев ангельских, до венца тернового... Вот обнял бы всех вместе и каждого по отдельности и расцеловал бы. По-братски...
Господи, обожаю людей!
ЗАССАНЦЫ. Глава 5
За что нас так ненавидят? Быть может, Стивен прав, когда говорит, что богу люди, в принципе, безразличны. Как он смеялся над этим местом в Библии, где бог говорит – кажется, Экклезиасту — что вот сейчас, мол, будет землетрясение зашибись, — но это не он, не бог. А теперь будет наводнение сумасшедшее — тоже, типа, это не он пока. А вот он, бог, — это когда после дуновение воздухов тонкое. Типа: вот это, благостное такое, — как раз он и есть.
ПЕСНИ И ПЛЯСКИ ХАОСА
Сидит ворон, зооморфный трикстер-дружок. Сцепляются в нем две спиральные галактики ЭнДжиСи в одну галактику, в один пророческий пуп земли. В поисках новой суши демиург-ныряльщик, ловец старой земли, оперяется из белого в черный, как вечное противоборство или собственное наказание.
# Седьмая Вода Составители и попечители раздела: Masha и Ирина Дедюхова
ВОЙТИ В ТУ ЖЕ ВОДУ…
Не я, а какая-то Ленка из Донецка вызвала разлитие желчи у столичного критика: «Женщинам, научившимся шустро нажимать пальчиками на кнопки клавиатуры, уже нет необходимости биться за равные с мужчиной права. Курить, пить водку, носить штаны, ругаться нецензурной бранью они свободно могут равно как и голосовать на выборах и размещать свои тексты в библиотеке Мошкова.»
Вскоре я встретила его на мосту через речку Тезу, он шел босиком, потому что не было ботинок. Сказал, что подал заявление в военкомат и ждет вызова. В какой-то осенний день он пришел в Швейную, ищет меня, по-видимому, чтобы проститься. Я вижу его в окно и почему-то прячусь за шкаф, так, чтобы в зеркало видеть его, а он чтобы меня не видел. Он входит, неловкий, смущающийся своей одежды, угрюмый, молчаливый.
ЮЖНО-АМЕРИКАНСКИЕ ИНДЕЙЦЫ отвечают на вопросы
доктора Щеглова.
Как-то раз лягушка плюнула, и получился мир. Он был немного кривой в левую сторону. Тогда лягушка поскребла под передней левой лапкой и кинула комок на правую сторону мира. Так появился бог Пруха, но был он столь силен и тяжел, что мир тут же стал крениться в правую сторону. Тогда лягушка поскребла под правой задней лапкой и кинула комок на левый край. Так появился бог Непруха, который тут же убил лягушку.
ТИМА.
А Тима – нет, он тут, в коридоре. Стоит на полусогнутых, руками с трудом удерживает стенки, как распорка, головой смотрит вниз и кричит при этом страшным повелительным голосом: «Стоять! Я сказал, падла, стоять!» А кому кричит – не видно, заслонил перспективу.
ОВЦЫ И ГЕНИЙ. КОКАТРИКС. СТАТЬ РЕДАКТОРОМ. Рассказы.
Оле хотелось писать корабли – но это банально. Овца ловит бабочек. Оля думала написать большое полотно, туалетный столик, уставленный коробочками, пузырьками, флакончиками и прочим – но это слащаво, а кроме того, совершенно явно – «женское искусство». Овца летает среди бабочек.