Внимание: КОНКУРС! "Восемь строк о любви"!!! Условия - 8 строк. Тема - любовь (любая) Жюри участие принимает. Жюрят все! Приём строк до 1 сентября!
# Ратьер
СТИХИ.
Этот лист, желтеющий за окном
Меж зеленых листьев - как тайный дом
Древоточца и громовержца.
Подступившей гибели первый звук.
Оскудевший воздух. Приют разлук.
Тьма в глазах. Остановка сердца.
#NEW! РОДОМЫСЛ
Авторов журнала "РОДОМЫСЛ" представляет гл. редактор Владимир Пимонов
О ЖУРНАЛЕ "РОДОМЫСЛ"
“Родомысл – это имя славянского бога мудрости, попечителя рода. – Написала во вступительном слове Лидия Шевякова. – Не очень-то мы дружные, братья-славяне. Но другой родни не предвидится. Кацапы, хохлы и бульбаши, или даже приднестровцы – этническое образование новейших времен – всем нам предстоит кропотливая работа по сплетению разрозненных нитей общественной и культурной жизни наших стран в единую добротную ткань взаимопонимания”.
— Жаль-жаль, — Игорь Львович вздохнул. Марк не тянул на заказное убийство. Он наплевал в душу — но если бы за это убивали, планета вымерла бы ещё при неандертальцах. Интересно, у них была душа? Если нет — значит, вымерли бы позже. Но это лирика. А Настя на даче? Вот тогда начнётся бытовая трагедия и стоны по разбитой любви. Настя... Игоря Львовича начало знобить.
На первый взгляд, в этой подборке представлен такой пестрый веник разных по жанру текстов, что в стройный “венок сонетов” он ну никак не преобразуется. Мне же, однако, кажется, что это только на первый взгляд. Я объединил их потому, что в каждом из них затронута прямо или косвенно тема подведения итогов прошедшего века. Звучит глобально, и поэтому нужно тотчас же объясниться...
В качестве же эпиграфа хочется привести выдержку из обзора К.Бальмонта (которую, кстати, уже привели авторы предисловия к этому сборнику – на чем, собственно, их заслуга и заканчивается): «То, что в ней (литературе) живого, почти целиком ограничивается поэтами… Прозаики, за двумя-тремя исключениями, непристойны по своей повторности, по изношенности приемов… Здесь нет живого дуновения, от которого радостно бы вздохнул и сказал: «Весна».
…А она даже и не знала, как это страшно – когда на тебя направлено дуло автомата… Черное, пустое – оно начинает казаться огромным, и все растет, растет…И ведь ясно же, что не выстрелят – чтобы узбеки взяли да и расстреляли русских журналистов только за то, что им удалось снять, как садятся на местную военную базу американские самолеты – это бред, несомненный, полный, немыслимый бред. И все же было очень страшно смотреть в это черное дуло, а еще страшнее представлять себе момент, когда за долю секунды до смерти можно увидеть – а вдруг, можно – как оно перестало быть черным, перестало быть пустым…
Темный силуэт колеса чуть подался вверх. И снова замер. Через несколько секунд самолет опять вздрогнул от раскатистого удара.
Словно летчик еще раз убрал шасси. И опять его выпустил. И теперь сомнений уже не осталось.
Уверенный надежный стук прозвучал только справа.
А шасси слева продолжало висеть.
Косо. И беспомощно. Как подбитая собачья лапа.
Двадцатый век перевернул все понятия, в том числе и понятие о доме. Сейчас это место, где существуем мы и наша семья, а всегда ранее – от пещеры первобытного человека до средневекового замка или крестьянского дома ,- дом – тоже, что и я. Там жили столетиями. Дом, мебель обретали душу. Они впитывали в себя энергетический покров человека, недаром говорят, когда человек умирает, частица его души остается в доме.
Нет, впрочем, Мао — не Митрофан, а, скорее, Обломов. Его лень идет не от тупости, а от добродушия, на котором он, как на надувном плотике, меланхолично тащится сквозь штили и ураганы жизни. Главное для него, как для Винни-Пуха, — вовремя подкрепиться; в его случае — чисто-конкретно градусосодержащим.
# Седьмая Вода Составители и попечители раздела: Masha и Ирина Дедюхова
КЛЕССИДРА (Песочные Часы)
Клавдий сжал рукоятку меча, гнев римлянина сверкнул в его глазах. Республика в опасности, понял он и почувствовал, как вся его темная и липкая тревога сгустилась в любопытном варваре. Светловолосая женшина-галл накрыла лицо черным камнем, придерживая его обеими руками, и начала отступать. Все остальное произошло почти одновременно: варвар надел шлем на бритую голову, из черного камня выскочила крошечная молния, Луция взвизгнула, меч вонзился в грудь, и варвар широко раскрыл удивленные прозрачные глаза, когда кровь хлынула у него из горла, заливая странные одежды.
-Вот, - я разведу руками и скажу ей следующие слова таким тоном, как будто она главный консультант лучшего автосервиса, - У меня машина сломалась.
-Ну, не огорчайся, - скажет она, достанет из сумочки зеркальце, покажет мне мою раскрашенную физиономию. - Где это тебя так угораздило? Ты чей? Глаз да глаз за тобой. Наверное, совсем от рук отбился?
Она снимет перчатку, возьмет в свою маленькую изящную ручку немного снега и осторожно протрет мне щеку и подбородок. Затем достанет платок, вытрет мое лицо и отряхнет перчаткой куртку.
-Мне говорили, что я умею летать.
-Это ты сам придумал в своих глупых рассказах.
-Разве они глупые?
-Глупые.... Ждешь вдохновения как сладкого обмана и торопливо пересказываешь не понимаемые и едва улавливаемые тобой, проплывающие мимо чужие мысли.
# NEW! Verse'АЛЬ Ведущий рубрики - Дмитрий Учитель
СТИХОТВОРЕНИЯ
И нахохленный сад, замеревший глазастою бездной,
С возрастающей музыкой вечера неразлучим...
Хризантемы поют, и проходят над садом созвездья,
Расплескав в изумлённом пространстве сквозные лучи.
Мы пребудем вместе, пока везёт.
И неспящих птиц нам не чужд полёт.
Из окна – лучший вид на землю.
Но пустует место, где стать святым
Невозможно. Редеют друзей ряды.
И нельстивые рты немеют.
Там, где обрыв, на стыке снега с небом
На скору руку процарапан лес,
Как будто веником почистили дублёнку.
С натруженных столетьями небес
С любовью пастыря, ниспосланной ребёнку,
Является Загадка Рождества...
- Я не хочу вина, слишком жарко. Подай мне бокал воды со льдом, - приказала я, с наслаждением наблюдая за тем, как варвар грациозно движется, выполняя мой приказ. Ни одного лишнего движения. Ни одного некрасивого жеста. Он был прекрасен. Холодный северный бог.
- Пожалуйста, госпожа, - он протягивал мне тяжелый хрустальный бокал, а глаза не было ни намека на обычное подобострастие раба.
- Почему ты не смотришь на меня, а варвар?
Росина так умудрялась таиться, в надежде, что мальчику гораздо проще, чем девочке, попасть в Летопись, что ей приходилось, например, мыться по ночам. Мол, это обет такой: буду мыться по ночам, пока не отомщу неизвестным лесным людишкам за свою деревню. Впрочем, мстить она не собиралась. Её целью было ПОПАСТЬ В ЛЕТОПИСЬ.
Помощник с поклоном подал ему две печатные платы с множеством микросхем. Монго с любовью оглядел их и с хрустом откусил от правой.
- Эх, хорошо пошла, - произнес он, прожевав и проглотив электронику.
Лейтенант изумленно уставился на него. Раньше ему и в голову не приходило поинтересоваться, зачем миквоны в таком количестве покупают космическую технику.
- Вы что, - удивленно спросил он. – Пьете это? То есть, едите?