Я живу за стеной, только шепот иной раздается тугими ночами. Там ребенок больной, там всегда выходной, там звенят, но совсем не ключами. Там играют смешную простую игру, слышишь - падает мелочь густая? Если вдруг я сегодня под утро умру, я, наверное, просто растаю.
Она держала левою рукой За ручку питчер золотой. Свет мягко падал на её лицо, Она прислушивалась к пенью мужа и муравей, нашедший капель лужу, на пол пролитого вина, ту лужу осушал до дна.
Не дышать… Генуэзец-ветер - во все концы. Тьма сквозь город идет - упитанна, как неправда. Не поспеют к предместьям нашим ничьи бойцы. Не дотянут в потемках лебеди до Непрядвы
Длинно и мутно от этого впереди. Длинно и мутно - будто кругом, на всех бьется одно сердечко в одной груди, и не услышать, и не почувствовать… эх…
Только бы шепотом долепетать до небес, чтобы узнал о моём задушевном Бог. …Господи, видишь, как бьется о лёд твой бес?.. как иногда тяжело в нашем мире?.. ох…
Рождённый в гавайской рубашке в промозглой декабрьской мгле, Там, где у Останкинской башни сидят облака на игле, Царапая небо и нёбо ежовым клубком языка, Я строил свои небоскрёбы из ветра, любви и песка.
Я - радуга в "Чёрном квадрате", бездымный, бездомный пожар, Я взял все места в хит-параде уродов - бескрылый Икар, отломанный зубчик расчёски, я общую портил канву. Я матрицей братьев Вачовски был вскормлен. Я знаю кун-фу.
вечером пьет под кустурицу наливает рюмку закуривает перекладывает сигарету из правой руки в левую он всегда так делает ну когда вспоминает как они шли она справа он слева она злилась размахивала рукой как он мама хотел ей сделать то что не сделал вовсе не потому что добрый такой а просто подумал останется след мне же потом смотреть на него ну нет фиг тебе а не стратегическое преимущество
Замок жемчужный в небе завис одиноко. Тает окружность в мареве летнего зноя. Мир перегружен вздохами горьких упреков, лютою стужей - нашей с тобою виною. Символов груда в мире разбросана зыбком. Свет изумруда в отзвуке горных обвалов. В толще Талмуда Библия прячет улыбку.
В какой-то момент наблюдатель обречён был бы понять, как подобны эти маленькие эпохи, с их кризисами и перипетиями, с их жизненными трагедиями, и, казалось бы, незначительными событиями, эпохам более или менее глобальных изменений будь то в масштабах государства, этноса или планеты. Как подобно малое большому, и всё содержится во всём, и «нет ничего нового под солнцем», включая основную тему наших размышлений – кризис искусства.
Избыток писателей в наше время - суть недостаток читателей, девальвация вкуса. Плюс извечные амбиции, которые стало сейчас значительно проще удовлетворить. Как в капитализме всё начинается с его “дикой” фазы, фазы накопления капитала, так и в поэзии нынешней. Понимая под капиталом вкус.
Иностранное словечко – это часто указание на начало ассоциативной цепочки, не существующей в русском языке, но нужной мне. Мне удобнее сказать "in modo dubbio", чем облекать это в русский текст и пояснять читателю, что мы сейчас пойдем кругами ада. Читатель может не узнать ссылку на Данте, но ничего не потеряет, он просто пойдет другим путем.
# Седьмая Вода Составитель и попечитель раздела: Masha
Лимоныч
Лимонычу не разрешили лечь спать, а заставили рыть землю на огороде. Лимоныч матерно и гулко ругался, однако рыл. А за забором напротив тоже рыл бесполезную землю Кулик. Он был в телогрейке Лимоныча. А Лимоныч - в его телогрейке. Они были друзьями после бани и решили восстановить правду. Лимоныч взялся со своей, а Кулик со своей стороны за перекладину забора и с дивным боевым военным кличем они обрушили ограду. Женщины спохватились поздно. Забор уже лежал на свежевспаханной почве. А на поверженном заборе сидели в обнимку два солдата. Один - генералиссимуса Сталина. Другой - рядовой при маршале Гречко. Солдаты пели на два голоса. Один пел песню "Когда издаст приказ товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт!" Другой пел "Путь далёк у нас с тобою, веселей солдат гляди!"
Братья невесты схлестнулись с кем-то из гостей на площадке. Гостю они основательно, по-деревенски, набили морду, и вернулись пить дальше. Пострадавшая сторона быстро возвратилась с подкреплением, братьев вытащили во двор и дело стало принимать оборот уголовный. Спасать родственников упросили соседа-мента и он, натянув на пьяное тело милицейский китель поверх розовой гипюровой рубашки, убыл на выручку задиристых глупцов. Братьев-акробатьев привели в живописном виде, утерли им кровавые сопли, выдали свежие рубашки, и налили по полному стакану водки: для успокоения.
Ты кричишь, контролер, что мы сели в твой поезд нечестно. Проявляешь напор, тычешь пальцем на ленту перрона (так стреляли в упор, объявляя врагом повсеместно), а кто дал, прокурор, тебе право нас гнать из вагона.
Шкурный характер эпохи как нельзя ярко выразился в понятии Семьи (как при царе – Двора) - этого главного распределительного центра скудеющих благ. В понятие Семьи вошли не только члены семьи Б.Н., но и приближенные — от Коржакова до Чубайса, от Березовского до Грачева, от Бурбулиса до Абрамовича и Момута. Страна нищала, а жена «гаранта» Наина Иосифовна, зловато блестя глазами, советовала полуголодным женщинам мыть подъезды и учила их лепить пельмени. Святая ведь простота, домовитая наша ласточка!..
ИЗ ДНЕВНИКА СИДОРОВА. «До сих пор тяжело и противно. Приехал сюда развеяться. Вроде синее небо, жара. А мерзотно, и, в отличие от других, потею, как только на улицу выхожу. Просто не знаю, что делать с нашей экономикой! Мне велят писать какие-то предложения, а какие? Это же Россия, это ж прям как сугроб ебать…
Все это время я пил свое пиво и чувствовал, как происходящая вокруг феерия с женихами, невестами, волейболистами, шашлыками размазалось как бесполезный фон, а эта странная пара вдруг кристаллизовалась и стала единственным реально существующим в мире объектом. Поймав это новое для себя восприятие, я постарался продержаться в нем как можно дольше, но мир вокруг меня как-то быстро сгустился, и все встало на свои места. Из-за того, что все произошло очень быстро, во мне даже родилась фраза для продолжения диалога. - А ты ведь даже не представил меня своей девушке, - это звучало с укоризной.
АЛЕКСАНДР. Они пришли, потому что я их любил. МАРИЯ. Я тебя закормлю таблетками, понял?! Любить можно только меня! Повтори! Любить можно только меня! АЛЕКСАНДР. Я больше не буду думать о кошках. МАРИЯ. Повтори, я сказала! АЛЕКСАНДР. Любить можно только тебя. МАРИЯ. Еще раз! АЛЕКСАНДР. Но я только тебя и люблю.
Никто не говорит, что у тебя нет недостатков, нет, что ты… Ты просто стой на своем, даже когда начинаешь понимать, что твоя логика - полный бред, а демонстрируемая чувственность – фарс, ибо умение держать паузы в таких случаях трактуется как талант, а некоторыми импульсивными индивидами – обычно они кричат «Браво!» между частями неоконченных музыкальных произведений – простим им великодушно, не все впитывают манеры с молоком матери! – как легкая, не обремененная раздумьями о смысле жизни конгениальность…
-Конечно, я не сразу в это поверил, - снова заговорил Алексей, - но почерневшие надписи говорили сами за себя. С другой стороны, представляется абсурдным, что некто мог заказать книгу на 73 года вперед. Вероятнее всего, дело обстояло так: 21 июля 1930 года некий человек зашел в библиотеку, чтобы на завтра заказать себе книгу, но ошибся при написании даты, вместо цифры 30 поставил 03. И вот, пожалуйста. Прошлая суббота как раз и была 22-м июля 2003 года.