Весь день как будто падал легкий снег Как будто легкий свет сегодня падал Весь день как будто "да" встречалось с "нет" И воздух состоял из мелких капель
И он вокруг подмигивал, блестел Мой день вокруг меня блестел, как рыба И вдруг менялся – был одним из тех Которые меняются открыто...
для чего эти окна, слепящие окна в бессмертье, где дымится огонь и густеет простая вода? словно что_то ещё существует на временном свете, что, как воздух в еловом лесу, не сгорит никогда.
как птенец бьётся сердце, зажатое рёбрами слева, ничего не умея сказать о грядущем конце. сколько яблонь в саду, а под яблоней новая Ева с тёплым плодом в руке и отчаяньем на лице...
Ты собиралась потом подумать. Вот оно, потом. Думай, наконец. Что это было? Что это было? Ведь не любовь - любовь темна. Не случайная случка - скорая, напористая. Напротив, что-то, медленное, глубокое, ровное. Экспозиция, разработка, реприза, кода. Разлука, встреча, прощание, разлука. Зима, весна, далее по списку. Альфа тире омега. Ноль тире бесконечность...
итальянцы из военной контрразведки не то чтобы догадывались, но... пасли на всякий случай: то этот Аджубеевский сокол с Пальмиро Тольятти на дружеской ноге граппу дегустирует, то с Клаудио Кардинале шуры-муры крутит...
- С самой Клаудио Кардинале???
- Да, а что тут такого заоблачного? У нас пол ПГУ об этом знало, и все ему завидовали. Кроме меня.
Итак, у прокурора Рюта было время убийства, улика («голубое письмо»), мотив и главная подозреваемая с путаными показаниями. Бывшая лучшая подруга Веры Софи Мюллер по прозвищу Жо подлила масла в огонь, мол, Вера не раз жаловалась ей, что старик Праун – ужасный извращенец и зачастую вызывает у нее омерзение. Но «я должна сначала получить «испанию», а уж потом размозжу ему башку» повторяла она. Вы верите, что Вера способна на убийство? спросил сыщик. «Эта женщина способна на все». И Жо подкрепила свои слова рассказом о том, как три года назад Вера украла ее норковое манто
Когда Леонидис и Хлоя поднялись наверх, он не выдержал и крепко поцеловал ее. Влажные нежные губы перевернули все его существо. С этого момента он не принадлежал себе. Быть рядом с Хлоей, фотографировать ее, снимать на камеру все, что делает она, казалось ему самым важным в жизни.
Каждый день он приходил в дом Хлои и не скрывал ради кого и ради чего он ходит. Дом был небольшой, и им редко удавалось уединиться, чтобы поцеловаться и обнять друг друга, но каждый поцелуй доставлял Леонидису новое наслаждение.
Перед отъездом, сидя за общим столом на прощальном ужине, Леонидис, наконец, решился...
Тогда всё сразу становится ясно, с этими ночными подъёмами в казарме, потому что должен быть виноватый, с этим гравированием на воздухе слов, которых нет на свете. Это ведь не я, это папа, который как Александр Македонский перепутал несчастье и счастье, это мама, которая как Исус Христос 30 лет в одну точку смотрела, стоило или не стоило рождаться. Дальше я почти ничего не помню. Бабушка Поля, которая в 87 лет решила, что это она во всём виновата, что мир таким получился. Дочка Аня, которая в 15 лет восклицает, что её прёт от Соловков
# Рубрика ПЕРИПЛЫ. Олег Горшков представляет авторов проекта POEZIA.RU
# ПЕРИПЛЫ: «ЛИРОLEGO»
Лиролего
То пробежит по лицу, то промелькнёт в глазах. Не оставляя следа, движется след в след. Чей это образ? Нет! Чей это силуэт? Узница не своих ветвей, верная им, как страх. Липнет сомненье-слепень: разум ли, сердце – мишень? И за чужой межой тень пожирает тень...
Как в сухих просторах Другие – поют в любви, Оживают горы, дети растут твои.
Посмотри в мой дождь: На пригреве, У рыхлого дна Спит икринка солнца на тоненьком стебельке, Там большие рыбы ходят в большой реке И проточная даль видна...
Всех запасов - невинное детство да винная молодость. Ветер железнодорожный с руки покормлю и растворюсь за глазастой зеленой околицей, на перегоне от января к декабрю.
…Неизвестному Автору поставят памятник дворники, чтобы, хоть изредка, приходили к нему во сне - Бумажный Кораблик, врастающий в серое облако, да Воздушный Змей, лежащий на самом дне...
И помнит город всё, что кралось вслед неистово пирующей гордыне – цветение удушливой полыни и ужас пустоты, объявшей свет, проникшей в камни цирков и церквей, содравшей лак с их лика щегольского, поправшей то, чем родствен иудей был эллину – связующее слово....
Забегая вперед, скажу: Леонов, мне кажется, особенно ярко выразил итог (скорее, эмоциональный, чем даже интеллектуальный), который русский народ (точнее, часть его) подвел 20 веку и всей огромной, два столетия длившейся, эпохе не формального (как в Европе), а реального отечественного Просвещения, охватившего опыт русской истории от времен народников до краха социалистического эксперимента, до распада СССР.
И этим итогом стало чувство глубокого РАЗОЧАРОВАНИЯ
Чтобы как-то объяснить для себя все эти противоречия, я придумал такую концепцию. Михалков — как бы человек из русского осьмнадцатого столетия, который верой и правдой служит государству, но считает, что государство должно оплачивать его службу по наивысшим расценкам. И здесь не продажность, ибо цинизма нет (человек искренне солидаризируется с величием отечества=страны=государства), а закон сохранения энергии и проявление общей мировой гармонии
По логике вещей, в своей новой работе лидерша питерской контркультуры должна была бы спалить и храм литературы как таковой. Однако Маруся живет по принципу «Фиг вам!». Начиная спич очень издалека, с судьбы модных слов «бесы», «профессионализм» и «козел», она приводит нас к выводу: литература — единственный вид искусства, который вымрет разве что вместе со всем человечеством.
Она станет ржать и потянется рукой мне под халатик. Караул просто, короче.
И тут вдруг — хлоп, открывается дверь и влетает мужчина. Лучше всего пожарный. Типа как шкаф и пахнет серой, и чумазый. И лицо у него простое, решительное и немного смущенное.
Хванина ржет, мне делается неловко, и мужчина уходит.
Конечно, ужасно грустно думать, а после и точно знать, что ты законченный толстый мудель. Тут никакая «Пирамида» тебя не утешит и не спасет. Да и что она самое есть такое? Груда граненых слов, схваченных не такой уж и непременной для современного человека идеей бога, пускай и в обличье политкорректной для физики монады космической. Корежит пространство автор, плющит время изъебисто, — и всё для того лишь, чтоб доказать себе мгновенность всего человечества.
В травле дневных лучей Есть небывалая грустная сила. В ночи прохладного Скучного города Вовсе не видно. Рядом на стыке дней: Я примыкаю зализывать раны. Страшно быть близкой. Под блузкой кто-то играет марш - В третьем такте созвучия нет. Я и не подпускаю Даже далёкий угрюмый рассвет, Что говорить о твоих Непослушных руках?
Утомлённое солнце флегматичней эстонца. Так положено, аще есть всему свой предел, — Космогония это есть борьба тьмы и света, Вот прожорливый ящер солнце взял да и съел,
Невзирая на пятна. Сразу стало понятно, Что влечёт за собою наш геройский поход[16]: Что-то важное вроде изменилось в природе, И зелёною мглою повело небосвод...
А нас заставляли ходить по полоске, по струнке железной, издерганно-нервной, выигрывал тот, кто сорвется первым. Ведь верно? Ты помнишь, земля оказалась не плоской, не круглой, а клетчатой и треугольной. когда мы ходили, ей было больно. С меня - довольно...
На 29-ом году жизни скончался Ефимий Никодимский, автор книг «Как прожить до 100 лет», «О правильном питании», «Почему вредны алкоголь и табак», «Жить без болезней» и многих других, учёный, исследователь, подвижник и ярый популяризатор здорового образа жизни. Всё отпущенное ему время он исповедовал раздельное питание, в любую погоду ходил босиком, принимал ледяной душ и даже летом плавал в проруби. Ангина, простая ангина сгубила этого замечательного человека...
На 30 этаже небоскреба в Сити располагается бар Красный. Наверх нас вез лифт, украшенный зеркалами. Я был в старой джинсовой рубашке с пуговицами модели "Молодость жестянщика" и в джинсах, которые купил зимой на Мальте и с тех пор так и не снимал. Что нанесло ущерб их гламурности. Лифтер в черном с иголочки костюме и накрахмаленной сорочке надменной тоской во взоре походил на принца в изгнании. Когда добрались до верху, я был уже готов сказать: "Идите в бар, Ваше Высочество, пропустите стаканчик. А я тут кнопки пока понажимаю."