Девочки пьют какао и на губах Не обсыхает пенка - поди сотри. В каждой второй машине играет Бах, Каждая третья баба полна внутри. Дворники ходят строем по-на заре, Мусор сгребают в широкий рукав реки. Каждый, кто крестится - будущий назорей. Помнишь ли, Витебск, где твои старики?..
Вот patria, холодная, как снег,
лежит и дышит серыми холмами.
Рассвет распят на переплёте рамы,
и не понять уже который век.
И холодно за голыми плечами.
И мы глядим сквозь мутное окно,
забытые, непраздничные дети.
Отчизна есть, но нет страны на свете,
и даже здесь, в Италии темно,
хотя – луна и с моря свежий ветер…
и, значит, услышав, что месяц неясен в году неизвестно каком, ты, пришелец, из будущего, такой музыки в поднебесной не написали, можешь остаться, если захочешь, прослыть чудаком, можешь уплыть в точные космосы, дальние дали, поверь, нам трудно здесь жить, где никто не знает который час, где время стекает звуком, чтобы пуститься в пляс...
Колюня тихо подошёл к холодильнику, открыл белую, как старшая сестра в кукушкином гнезде, дверцу и нащупал в холодной темноте камеры с перегоревшей лампочкой твёрдый, отполированный неизвестно чем огурец. - Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, - прошептал абсолютно трезвый Колюня и тихо прикрыл дверь холодильника. Огурец покорно захрустел в зубах, зубы свело от холода, а Колюню от мысли, что огурец последний. - Разве, что ещё пойдёт такая пьянка, - прошептал с надеждой Колюня...
Главное дело, много не просить. Это у Колюни секрет такой был, фирменный. Людям это очень нравится, таких они не очень-то забудут. Сразу не дадут – не кобенись, куда ж они денутся, как снова чего, так тебя же и позовут, дешёвые всем в охотку. Да и брал Колюня за услуги свои не валютами разными, а почитай предметами первой необходимости – то бутылка там, то одёжка справная, почти не ношенная, а то и стол дубовый, а на нём то и царапины все две-три, не больше...
Для живых земля просторна, Можно покер, можно порно, Водку пьем и не жалеем ни о чем. Ветер в спину, буря в харю, Передайте государю: Англичане чистят ружья кирпичом...
Был ли его голос так бархатист, что слезы текли даже из глаз закоренелых преступников - или этот голос напоминал скрип несмазанной пилы, которую, к тому же подключили в сеть с коротким замыканием?... И тому и другому еcть немало доказательств. Правда ли, что когда он работал водопроводчиком, то подопечные ему дома утопали в грязи, а сливные бачки были прикручены гайками неподходящего размера - или идеальная чистота и бесперебойное водоcнабжение - его кредо с детства?.. Я знаю жильцов, которые подтверждают и ту, и другую точки зрения, а кое-кто - даже обе. - Как же так, ведь обе сразу нельзя? - Сразу нельзя, - подумав, соглашаются жильцы, - от настроения зависит, от времени суток...
Хорошо на реченьке, если в сердце - птичка. Она крылышком взмахнёт. Рученька веслом взмахнёт. Ёршики горбатые хрипло запоют. Девы водяные поцелуй пошлют. И давай, братан, поплыли 804 мили. (Последние 400 уже по небесам).
"...Материалы из номеров "Аполлона" в сети представлены достаточно обрывочно, в основном в изданиях конкретных авторов, а подшивки номеров распространяются в форматах PDF и DjVu невысокого качества. Данная публикация представляет собой попытку исправить это положение дел, и представить журнал в целостном виде, в формате текста современной орфографии, при возможно близком следовании источнику..."
Вечером я поехал к одним знакомым и застал у них гостей. Все сидели в гостиной небольшими группами и вели разговор о бюрократическом засилье, указывая на примеры Англии и Америки. — Господа! — предложил я. — Не лучше ли нам сплестись в радостный хоровод и понестись в обетном плясе к Дионису?! Мое предложение вызвало недоумение. — То есть?.. — В нашей повседневности есть плясовой ритм. Сплетенный хоровод должен нестись даже в будничной жизни, перейдя с подмостков в жизнь... Позвольте вашу руку, мадам!.. Вот так... Господа! Ну, зачем быть такими унылыми?.. Возьмите вашу соседку за руку. Что вы смотрите на меня так недоумевающе? Готово? Ну, теперь можете нестись в радостном хороводе. Господа — нельзя же так!..
# Воздушный Замок. Материалы портала http://rmvoz.ru/ . Ведущая - Татьяна Путинцева
Два века прароссианства
Мне представляется в данном случае уместным рассматривать русское искусство как единый, целостный духовно-творческий поток, имеющий множество параллелей и взаимодействий между отдельными его руслами – литературой, музыкой, живописью, другими формами творчества. Возможно, мне удастся несколько прояснить вопрос и о том, какими нитями с общими мировоззренческими проблемами могут быть связаны чисто внутренние, профессиональные поиски художников – поиски стилистические, технические, языковые
Развитие русской поэзии и падение читательского интереса к стихотворной речи в последние 40 лет только подтверждает то, что в Бродском была сфокусирована сила, способная увести нас в сторону, свернуть надолго с пути, в пушкинском творчестве предначертанного Судьбою.
С 60-х годов поэзия как бы разделилась: на песенную и "интеллектуально-элитарную" (чем дальше, тем больше в читательском сознании современная книжная поэзия начинает ассоциироваться с «интеллектуализмом»). Песня – не совсем поэзия, как и не сочетание музыки и слова, – это отдельный жанр...
Семь тихих нот разделились в полёте, Каждому цвету досталось по ноте – Раз-два-три, раз-два-три, раз... - Голос срывается, как флажолеты, Чёрный и белый – фантомом вендетты, Вьётся над пропастью газ...
Перестань, пожалуйста – люди же, вокруг, смотрят! – воскликнула Надежда, больше для порядка, едва Егор оторвался от нее. Действительно, вдалеке показалась пожилая пара и, отдельно от них, еще и молодой человек, по виду, студент, художник, спешащий к своим товарищам. Но, никому до них, конечно, не было никакого дела. Пара снова тронулась в путь, на этот раз, почти бегом, на ходу продолжая спорить о чем-то...
Солнце, по-прежнему, ярко светило на голубом бездонном небе. Приятный ветерок дул с моря, причудливая зелень буйно росла вокруг, мраморные ступеньки, по которым мы спускались, радовали своей белизной. Вскоре, наше настроение улучшилось, а тягостное впечатление развеялось. К тому же, плавно покачивающиеся от ветра ветки пальм, словно шептали – все хорошо, забудь, забудь! А, птицы, своим веселым щебетом, казалось, вторили им – все хорошо, все хорошо! У тебя все хорошо! ..
Мимо, чуть, задев меня плечом, прошел сотрудник в форме. Кобура с пистолетом оттягивала пояс. В секретариат, конечно! – сообразил я и направился к двери с табличкой “секретариат”. Дверь оказалась открыта, и робко заглянув внутрь, я увидел двух пожилых, но уверенных в себе женщин. В гражданской одежде. Вы, по какому делу? – грозно спросила одна из них...
Где же Татьяна, почему не идет? – Егор вгляделся в темноту за окном. Сквозь стекло он различил женскую фигуру, направлявшуюся к ним. Татьяна проснулась – сейчас что-то будет! – радостно объявил Егор, посматривая в окно. Все оживились от подобного известия. Татьяна слыла душой любой компании, и то, что сейчас станет еще веселее, никто не сомневался...
Что произошло? – бросил я ему на ходу, наклоняясь над парнем, чтобы рассмотреть рану. Есть ли время для вызова скорой, или, перетягивать ногу жгутом? Кровь лилась, но не хлестала. Сел на кару, вздумал покататься – карой, ногу и перебило! – быстро объяснил обжигальщик. Бинты, вату из аптеки – все сюда, быстро! – отдал я краткое указание. Рабочий бросился за бинтами. Обложите ватой рану – постарайтесь остановить кровь, я – вызывать скорую! – прокричал, на этот раз, мастеру, и побежал в свой кабинет. В комнате мастеров работала только внутренняя связь...
Уж какой шулерской ни была революция 91-93 гг., но это была революция, поскольку решила главный для всякой уважающей себя революции вопрос — вопрос о собственности.
Вот и показалось в какой-то момент, что Путин — тот крысолов с дудочкой, под насвистыванье которого мы все, поклонники и противники его, зачарованно гуськом за ним следуем в непонятное будущее...
Вчера премьер встретился, наконец, с нашей совестью. Совесть отнюдь не молчала. Писатели пыжились и тужились сказать ему главное. Он же единственный на встрече лукавил вальяжно, с ленцой. Впрочем, Путин поставил на место писателя М. Веллера, который по своему обыкновению попытался и из него сделать для себя зеркало...
А как же боевые искусства? Успокойтесь и на сей счет, доверительно сообщает Ульяненко: пресловутое ушу — это комплекс упражнений, из которых все возможные силовые моменты заботливо убраны китайским коммунистическим руководством, дабы подданные не получили в руки орудие сопротивленья народной полиции. Даже Шаолинский монастырь, эта Мекка ушуистов и эзотериков, выглядит у него дешевым аттракционом...
Я был удивлен хорошими рейтингами первых серий: сопереживать ТАКОЙ вот героине как-то не тянет. И не вина в том актрисы: сценаристы старательно лишили образ бэкграунда, той почвы, на которой произрос незаурядный характер героини, лишили духа эпохи, которая представлена как-то цитатно (с бору по сосенке из фильмов 30-х) и наощупь...
Эта книга похожа на паука в центре паутины. Нити паутины составляют реальная политика (=недавняя история), литература и кинематограф. С последним — понятней всего: по роману (так и тянет написать: «документальному») снят фильм, и исполнитель главной роли (угандийского диктатора Иди Амина) Форест Уитакер удостоен «Оскара» за 2007 г. Не знаю, имеет ли смысл смотреть фильм (о нем я еще скажу), а вот роман прочесть безусловно стоит!..
Нет, просто книга его — о насилии. О насилии и смерти, которые пронизывают все вокруг, от скрытых смыслов детских сказок и игрушек до крепчающих на глазах национализма и бытовой нетерпимости. Забавляясь чертами Муссолини, которые якобы скрыты в образе Буратино («неунывающий… лидер и оратор, человек действия, циник, презирающий образование и декадентство», с. 95), Михаил Елизаров, бесстрашно посмеиваясь, констатирует и в себе черточки вот этой самой нетерпимости. Того, что можно назвать советским и постсоветским жлобством или, выражаясь современно, этикой «пацанства»...
На первый взгляд, «Библиотекарь» — это ироническая эпитафия литературоцентричному периоду нашей истории, тем паче, что сам автор Михаил Елизаров — тоже писатель, то есть в определенной мере и он заложник иссякшей традиции. Это также «антиутопия» и сатира, причем сатира не только на нынешние бездуховные или советские безбашенно героические времена, но и на историю человечества в принципе, в любом своем варианте чреватую жуткой жестокостью и самообманом. Позитив проливает кровь, негатив заражает гноем, и, как ни крути, «от судеб защиты нет»
Успех Елены Колядиной год назад был неожиданным, присуждение «Русского Букера-2010» ее «Цветочному кресту» вызвало целый скандал в литературном мире. Говорили, что роман Колядиной — литературное хулиганство, этакое язычески раскованное и языково очень рискованное дитя женской прозы...
- стихи Юрия Рудиса
- Игорь Леонидович Волгин с учениками
- разговор с Тимофеем Фрязинским
- Московские салюты: Нина Топорова
- Green Ice Cream & Владимир Антропов
- Green Ice Cream & Артём Тасалов - ЮРОД
- русский писатель Иван Зорин о России
Я проснулся в утробе матери от передозировки, висящего, где-то за горизонтом ее глаз, синего неба; на меня обрушились стены мира, нервом душной свободы, где каждый бредет по своей, отдельно взятой пустыне...