Подсолнечные, золотые, шмели и пчелы, пули света, пойди, сорви свои цветы и случайных слов поговори, мы восковые, застываем, мы улетим, как та газета, и мир горит, неузнаваем...
Есть вещи, которые понимаешь с возрастом хуже. Загадочные сущности, типа: деньги, амбиции, явление отца Гамлета, заявление на имя высочайшей инстанции, перечисления, вообще обобщения. С возрастом красота становится почти неосязаемой, но удивительно конкретной. Как облако, это, не давешнее, и не следующее...
Производство ёлок и палок в моей стране нарушает закон всемирного тяготенья; я живу на дне, как зайцы живут на луне, местной фауне преподавая шитьё и пенье.
В час, когда подводный светильник ползёт в зенит, холодает так, что даже микробы плачут. Я не знаю точно, кто там меня хранит, но в кругу акул я когда-то считался мачо...
И корни травы, и стрекочущий мир над ними, где каждый сверчок – местечковый орфей, философ, они об одном: человек это тьма, не имя не что-то ещё, он лишь смутный итог вопросов...
думаешь чёрная река или не твой белый день а это господь архангелов недосчитав топит землю в кошачьей своей полынье зная что он прав а тот что вверху не прав думаешь любовь софии дочь надежда лишь вера ей и у того кто был до него не христосов нрав но чёрная река как самый твой белый день так выскоблят луну как одну что никто не брал...
голос твой серебряный что цвет что запах что счастье что был я глух и верно был слеп и выиграл и проиграл не то почитай мне милая покачай на качелях слов твоих покачай ночь проходит мимо нас и тихо время стелется забывая час...
Тряска и шум. Тряска и черная радуга. Сиденья превращаются в батуты. Люди судорожно цепляются за все, что пригодно дл цепляния. Удерживать равновесие. Только не упасть. Вцепиться в поручень. Руки потеют, поручень становится горячим, мокрым и руки ищут новый холод и сухость. Новые жаждущие руки занимают старое, мокрое и горячее место. Рукам все равно. Руки должны держаться. Чтобы не упасть. А упадешь - задавят, будут ходить по голове и удобно расставлять ноги на твоем животе...
За спиной кто-то закричал. Витя обернулся и увидел птицу. Птица тоже была за железными прутьями. Птица была большая, сердитая, с гнутым клювом. Она повернула голову набок и стала смотреть на Витю сердитым глазом. Птица злилась. Потому что Витя гуляет на свободе, в зоопарке, у него есть важный документ, шишечка и волшебное колечко, а у птицы только кривая, старая ветка, на которой она сидит...
А я, как это водится у нас, произнесу заклятие, заплакав, о том, что неизбежна доля зла в пропорции используемых знаков, о том, что в злаках слишком много ржи, о том, что в детях слишком много страха, да зеркало потеет и дрожит, да мир вокруг устало дребезжит, да порвана последняя рубаха...
# Рубрика ПЕРИПЛЫ. Олег Горшков представляет авторов проекта POEZIA.RU
# ПЕРИПЛЫ: «ЛИРОLEGO»
Лиролего
Ты выйдешь на порог, вздохнешь, услышишь: твой город просит тени и покоя. Его сюртук, старинного покроя фасадов, поистерся. Бег мальчишки на зов дворов – растаявшая память… И город, уходящий в ночи заводь, бледнее, одиночее и тише…
Идущему не взять с собой дороги, Молчащему – скудеющую речь, Строителю – фонтаны и чертоги, Реке – воды, ей неоткуда течь, До знака перевернута клепсидра, Першит на перехваченном юру, Беснуется зрачок – танцует гидра. Кто говорит, что весь я не умру?..
Течением река на одичалый плёс выносит мелкий сор и щепочки, и перья. А домик твой стоит - как ветер не унёс - с единственным окном и скошенною дверью. От сырости порог сосновый почернел, на кровле дранки нет, лишь хвоя да солома. Мне хочется сказать, что есть всему предел... Но в этот самый миг выходишь ты из дома...
- Чего тебе, служивый? - Иван никак не рассчитывал быть услышанным. Но этот готф услышал, и Иван готов был поклясться, что взор его стал более осмысленным. Оживший мертвец чуть согнул ноги, прыгнул вперёд, и, как многие до него, ударился об невидимую стенку. Отлетел от неё, но вместо того, чтобы отправиться восвояси, вновь шагнул вперёд. Теперь он действовал осторожнее, выставив руки, он ощупывал препятствие, очевидно, рассчитывая найти в нём проход. При этом взгляд его безотрывно был направлен на Ермощенко...
Добился таки майор своего! – произнес он с видимым сожалением. Дело принято к рассмотрению и уже назначено судебное заседание. Банкир подключает своего юриста, и тебе придется быть с ним на суде. Надоело мне твоих людей туда возить, без всякого результата – терпеть не могу посторонних в своей машине! – воскликнул я...
Боюсь, что никогда мне уже не вернуться в боевую форму, не повторить свои любимые комбинации – левой-правой, так хорошо отработанные, благодаря ему, что казалось, кулаки сами идут к цели, без всякого усилия с моей стороны. Если раньше в глубине души еще теплилась какая-то надежда возобновить тренировки, то теперь и надежды у меня не осталось. Теперь уже точно, и посоветоваться не с кем – все придется решать самому!..
Она просила про детство. Они все просят про детство. Через детство можно узреть всего человека. И я расходилась. Я часами говорила какие-то фрейдовские байки про безотцовое взросление и деспотичную бабушку, про синие чулки, про оргазмы во сне и пахнущих псиной парней в роговых очках, про комнаты в коммуналке и спирт, украденный из шкафа, про рыжие обсеченные волосы, красные туфли и порноистории, написанные от руки в клетчатых тетрадках...
Я знаю, что некрасивый, но я упорный. Мать говорит: чугунная задница. Я много учусь, многое знаю, уже больше Настюхи, я знаю, где находится Америка и Чечня, но мужик и должен быть умней и сильней всякой самой прекрасной на рожу бабы. Он должен стать ее защитником и добытчиком, он должен нести ее на руках всю жизнь, любимую бабу, а умереть они должны одновременно, чтоб никому не стало б обидно.
То, что жизнь по смерти не кончается, - эта мысль порою пугала Иван Иваныча страшным образом крысы или бродячей собаки. Будто бы после смерти в облике человека его суть должна добрать еще опыта земной жизни, в неизмеримо тяжелейших, но и естественнейших условиях. Человек, конечно, - венец творенья, но конечный ли он пункт блужданий своей души? Бденья-блуденья ее ненасытного.
Конечно, Кононов косит тот же лужок, что и Войнович в «Чонкине». Тема у него сходная: «мелодичная морзянка тоскующей природы» человеческой вступает в конфликт с железобетоном советской идеологии, но при этом конфликта-то парадоксальным образом и не замечает! Ибо гомо советикус просто не знает иной системы координат. Все вокруг для него родное, все «свое», а свое принципиально не хают, особенно в минуту опасности.
Не хватает еще, чтобы в самом конце государь с портрета погрозил пальцем и заявил непонятливым зрителям: «Мы хотим подморозить страну лет этак на пятьдесят. Для вашего, разумеется, блага, ведь вы глупы, и нам лучше знать, что вам надо. Так что вы все, господа, уже в холодильнике. Но не смейте мне тут скулить, что холодильник в морге. Нет, мы его на кухне истории установили. Так что все будет, наверное, и для вас хорошо. Надейтесь, господа, и не рыпайтесь!»...
Отряд был разоружен красными войсками, а сам Рогов и несколько приближенных к нему людей оказались в Новониколаевской ЧК ( ныне Новосибирск ), по обвинении в погроме Кузнецка. Бойцы Рогова прошли фильтрацию, кто-то расстрелян, кто-то приговорен к условным наказаниям, кто-то мобилизован в Красную Армию или просто отпущен на все четыре стороны. Рогова, после жестокого следствия, сопровождавшегося побоями, все же, с учетом его партизанских заслуг, помиловали, очевидно, сочтя более не опасным, и выдав пособие на обустройство хозяйство, выпустили. После чего он ушел в тайгу и уже в мае 1920 то ли сам возглавил восстание крестьян и бывших партизан Причумышья, то ли дал ему свое имя, и спустя некоторое время погиб...
Дальше можно приступать к зомбированию, то есть, ко внушению даме, что она ляжет с вами в постель, чего бы это ни стоило. Как? Ну, это весьма просто: а) вызвать жалость емкой сентенцией – я умру, если вы немедленно мне не отдадитесь!; б) вызвать жалость и интерес одновременно: я умру, если вы не отдадитесь мне в позе «бесноватая выхухоль»!; в) вызвать жалость и умиление, возопив – «да он сейчас отломится от стресса!». Как вы уже догадались, зомбируя, я тоже комбинирую все трюки по вдохновению и степени заинтересованности подопечной. Не забывая тискать и еще раз тискать!..
Мачете свистит, и бамбук, всхлипывая, летит глубже в чащу, хотя, куда уж глубже: чертовы тропики раскаленным и влажным адом не обступают – ах, если бы! – а просто ломят на нас, как в сказке «Джуманджи» или в одури ЛСД, будто сидят уже в нас самих, в самых потрохах. Я корень мог бы себе отрубить кривым прямоугольным лезвием – вместо бамбука и еще какой-то буйной дряни – так достал этот цирк, эта чертова игра, эти джунгли!..
Вопрос: зачем мы это делаем? Для чего принимаем естественные позы, заученные из рекламы трусов, тонко соблазняем, а потом – привязываемся и привыкаем? Терпим сокрушительные победы и нежно празднуем обломы – со счастливым лицом? Снова и снова подаем своему герою шампанское brut на уровне бровей и томно распахиваем халатик, чтобы услышать сладкое: «Я властитель твой, обезьяна!»… его халатик, его!!! И, пока он не очнулся, целуем внутреннюю сторону бедра, пахнущую лайковой перчаткой, которую забыли надушить…
«Ваше преосвященство, вам так идут эти красные чулки», – сказал он мне через весь стол, и все заржали. Нет, костюм-то на мне был действительно монашеский, но красные чулки мог заметить только очень наблюдательный и хищный персонаж: для этого нужно было как минимум под стол слазать. А когда все выскочили из-за стола к елке чокаться шампанским и целоваться под бой курантов, он подошел ко мне сзади и прижался ко мне так, что я без разговоров пошла за ним...
...Леха вернулся из города с хаером до плеч и магнитофоном «Лира-205». Из воплей Джоплин мы ничего не разбирали, кроме «бэ-бэ-бэби» и «й-э-э», и просто топали и раскачивались на пружинистых ногах, втиснутых в клеши; а Леха напряг на крестьянских плечах рубаху в крупную розу, сгреб мятежным жестом цепочку с куриным божком и вполне экстатично заложил того бога к себе в рот, за зубы. Девочки дико завизжали, даже те, от кого не ожидаешь, а Леха все выдвигал челюсть вперед и цокал языком...
Сегодня бабушка в очереди долго на меня смотрела и в итоге спросила: - Я не пойму - Вы мальчик или девочка? - Я тоже не пойму, Вы бабушка или дедушка?-ответила я....
Ан, нет! Зря все это, потому что мужик с яблоком вместо кулака, только дотрагивается до него зоотехник, вскакивает с лавки, как будто его в зад кобыла лягнула, и начинает причитать: «Ах, я бедный! Ах, я несчастный! Да что же это деется на земле русской? Уж и не дают спокойно за стол сесть, как налетают! Вампиры окаянные, убийцы некрещеные!»