Откупорь старое кино, где первый кадр шенгенской визы - гостиница, всё включено: свет, холодильник, телевизор. Балконы поросли бельём сбежавших на пленэр девчонок... Что в Римини тебе моём на Данте виале в Риччоне, переживая Амаркорд субботним днём в толпе бесхвостых друзей, ревнителей свобод, которые протяжный воздух засасывают, как стакан до синевы на подбородке?! (не покупай у молдаван венгерские косоворотки!)
Рады представить Иова Петровича. Пятый год как бомжует. Раньше – верующий, бизнесмен. И вот кинули на квартиру, жена ушла, сам в лишаях. Анекдот практически. Месяц пил и обзванивал всех. Друзья давали по мелочи, потом стали бить. Мол, нельзя быть опущенным. Спал на стройках. По парапету скользя, костерил всё того же бога. Уж не помер ли? Как раз наоборот! На Казанском вокзале у пригородных касс на тебя он глядит, пресыщенный днями, и посейчас.
Фигуры обнаженного мужчины с прической знатного самурая и полной женщины, похотливо раскинувшейся на халате, были изображены легкой контурной линией, зато их половые органы выписаны с графической точностью, ярко расцвечены и увеличены. Боевитый член был запечатлен в момент прикосновения к раскрытому бутону вагины перед самым проникновением. «Это настоящий традиционный хентай, мне японский посол подарил», - вскользь похвастался Мастер, заметив интерес Васили
Все Гены или чудики, или подлецы. Это не очень интересно. Они так взвинтили технологии, что научились не только взрывать ядерные бомбы, пересылать порнуху в Интернете в доли секунды, менять все органы на все органы.
Они стали богами, синтезировав искусственную клетку, записав на неё информацию с компьютера. Она вторглась в ДНК какой-то грибковой плесени и переформатировала её по своей программе.
Русский дядечка, еврей, доказал теорему Пуанкаре, что все сферы – сфера. Хорошо, что после сферы? Задам я вопрос, на который мой сосед по бараку Саша Алмазов отвечает, по херу, хоть не специалист.
А Мария, когда узнала, что скоро умрёт, стала, как мой папа, делать всё время искусство. Мой папа женился на моей маме, чтобы я остался. Я когда родился, то сразу подумал, кем велено?
вышел раз есенин в поле спохмела не брит помят и кричит – дай боже воли а в ответ ему свят-свят неприличного ответа алексаныч не стерпел и уехал до рассвета и инонию пропел
Мир столь огромен, мы так ничтожны в нём, что временами хотелось и мне умереть. Видишь, как я полыхнул для тебя огнём? Помни мой факел, когда станет грустно – впредь.
В наших застенках непросто и нелегко нам, зачастую, спрятаться от себя. Небо разлито над нами, как молоко. Дышит легко родившая нас земля.
Моцарт сменяется советским маршем, а на заднике вместо статуи Родины-Матери возникают шеренги плененных под Сталинградом, обмороженных немецко-фашистских захватчиков. Как ни в чем не бывало, я продолжаю разглагольствовать: «Соотечественники! Любая самая маленькая и самая победоносная война – человеческое жертвоприношение. Нами – обычными людьми – управляют те, кто лишь внешне похож на нас. Наша власть служит не нам. Она – эта власть – считает, что мы должны служить ей. Она воспринимает нас своими рабами. Мы отрабатываем наши трудодни, потроша недра планеты и убивая её экологию, с одной единственной целью – чтобы обогащать тех, кто обязан о нас заботиться. Сотворившему наш мир Богу не нужны наши жертвы
- Вы кем поужинали, сволочи? Вы мною ужинали! Не прощу. Молчат комары, не суетятся, и напрасно я прядаю ушами на каждый шорох - никто ни гу-гу... - Струсили, да? Как же так, а? Вы же теперь все русские по крови, вам ли бояться простейшей поножовщины и обычного членовредительства? Но комары не клююют на подман и подначку, они терпеливо продолжают меня переваривать, надеясь подготовить новое место в животах еще до наступления очередной белой ночи. Их клонит в сытую дрему, я тоже не выспался, но некогда мне спать и некогда мстить: не за горами день, а в нем заботы... Пора вставать.
В.О. или Russia's strange problems on the screen (Документальная повесть)
Одним словом, пока сосед не вывез свои вещи, я просто стеснялся у него копаться. Наверное, потому ещё, что у меня лежали его тёмные доллары, которые мне жгли руки. Месяца через два я спрятал их у тёщи. А думать-то мне, блин, нужно было не о деньгах, а об артефактах!
До его прихода, да и после ухода, я даже элементарно не перерыл его документы! Вот уж там наверняка было за что зацепиться. «У всех есть за что зацепиться!» – написано в любимом детективе. Даже у меня! Потенциальных невест у меня самого – целый альбом. Что-то в этом роде есть у всех: жён мало, а вот невестам нет счёта. А это всегда полезная информация.
Свои двое суток ареста Иван заработал вполне заслуженно. Удивительным казалось только то, как это он раньше не попадался, но в тот раз – не обошлось! Правильно говорят – сколько веревочке не виться! Летние сборы выпускников инженерно - строительного института, после которых они должны были быть аттестованы в офицерский состав, подходили к концу, и оставалось-то всего ничего – одна неделя! Тут он и попался! В тот день, уже не в первый раз, Иван отправился в самоволку с таким же бесшабашным приятелем из его взвода, как и он сам – с Олегом
В ту пору у меня появился и первый пистолет, вернее, револьвер и, пока еще, газовый. Но это было довольно серьезное оружие двенадцатого калибра – Магнум, гарантированно валивший человека с ног с расстояния трех шагов. Кобуру на первое время я не завел, и носил револьвер за поясом, прикрывая его легким свитером. За поясом держать оружие казалось удобным – всегда под рукой, можно быстро выхватить, в случае необходимости. Но, пока такой необходимости не возникало, не считая тех случаев, когда вместе с Данилой я участвовал в переговорах с крепкими и малознакомыми ребятами, и сам вид оружия, выступающего из-под свитера, привлекал к себе взгляды
Это – депутат государственной Думы! – многозначительно произнес блондин, с большим почтением показывая на одного из калмыков, ничем не выделяющимся среди остальных. По мне – так хоть, черт лысый, лишь бы с деньгами! – интерес к личностям посетителей, к тому времени, я уже утратил. Депутат же, понимая свою значимость, повернулся к нам, охотно демонстрируя себя. Что-то много депутатов за последнее время на мою голову свалилось! – чуть было, не ответил я блондину но, сдержавшись, просто кивнул ему и, приблизившись к крыльцу, пригласил гостей проследовать вниз – в оружейную комнату
Ну, задел он Матвея по лицу – дальше-то что произошло? – повторил я вопрос, с интересом глядя на Валентина. Что-что! – ответил он просто. Выхватил Матвей пистолет, передернул затвор и выстрелил в потолок - бах! Пока по инструкции действовал! – кивнул я и вновь посмотрел на Валентина, ожидая продолжения рассказа.
Так пуля срикошетила! – тут Валентин явно заволновался, видимо, вспоминая недавно пережитое происшествие. Я только слышу, как она со свистом летает по комнате мимо меня – бжиг-бжиг! Тут он так убедительно махнул сначала правой, затем, левой рукой, показывая, как летела пуля, что я не сдержал улыбки
В наливке лепестками из свинца В осадок собирается пыльца, Встряхни стакан – и наслаждайся бурей, А выплесни, случайно проглоти – Нарвёшься на «последнее прости», Как дервиш в послесмертии на гурий...
С самого начала пчеловодство его заладилось: ведь начиналось оно с любовью, и, несмотря на лихие годы, на его пасечный бизнес никто не посягал. Первый бидон настоящего таежного меда он привез в семью и с гордостью каждому разлил по банке. Варвара Игнатьевна тихо перекрестилась. Она знала: раз дело, Митюша ее будет спокоен и счастлив. Уж больно долго он мечтал о пчелах. А когда у Вощева жизнь настроилась на хороший лад, он вокруг себя стал людей обустраивать.
Я себе поставил большие цели: Чтоб весной по утрам мне птицы пели, Чтоб в горах и в лесу, освещая ели, Ночные костры для меня горели, Воскресение - в каждом конце недели.
Юля вышла на крыльцо и остановилась, к городу несмело подкрадывалась весна: снег кругом лежал темный, ноздреватый, ручейки с глухим бормотанием перегрызали снег, кучами наваленный на обочине дороги. Тут она услышала голоса птиц и подняла голову вверх, на белых сучьях березы около новеньких дощатых скворечен прыгали черные, как угли, скворцы. Вот один из них юркнул в круглое отверстие скворечни, через минуту вылез обратно, уселся на ветку, растопырил перышки, счастливо зажмурил глаза и скрипуче запел - наверное, о том, что вот наконец наступили теплые деньки и он очень доволен своим новым жильем
Она выражала свой протест против мещанства в несколько оригинальной форме: жила на чердаке... своего трехэтажного особняка с камином. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Отец - алкоголик, брат - наркоман, мать - ис- теричка, подруга - извращенка. В пустой квартире никакой мебели, кроме бабушки, нет. Потрясающие условия для саморазвития!
У аргентинца Эрнесто Гевары отношения с деньгами не сложились генетически. Его папа, тоже Эрнесто, постоянно ввязывался в какие-то аферы, закономерно прогорал и затем красноречиво сетовал на то, что мир несправедлив, а честным и порядочным людям никогда не преуспеть. Ну, мы все таких людей знаем. Мы и сами такие.
Эрнесто-младший рано столкнулся с несправедливостью. На каникулах он подрядился убрать урожай у соседа-фермера, но через несколько дней парнишку скрутила астма. Фермер, сославшись на то, что работа не сделана, выплатил будущему команданте лишь половину обещанного, чем привел того в ярость. Кроха-сын прибежал домой с криком: «Да что он себе позволяет! Пойдем набьем ему морду!»
Да, потом-то чуть не до самой смерти Сталина за неудачный дебют в гражданской смуте Леонов, мягко говоря, опасался. Да, образ «беляка», встроившегося в советскую жизнь, но «шептуна» в нее ж подпускающего, проходит через все основные произведения писателя. Однако идейно с белым движением Леонов связан все-таки не был, и Прилепин, чересчур часто поминающий свое открытие, «редиской» (красным снаружи, белым внутри) своего героя, слава богу, не делает. Хотя искажению восприятия не очень вдумчивого читателя невольно способствует…
# Рубрика ПЕРИПЛЫ. Олег Горшков представляет авторов проекта POEZIA.RU
# ПЕРИПЛЫ: «ЛИРОLEGO»
ЛИРОLEGO
Многоногое чудище джаза переваливается по клапанам, раструбам, столам своими синкопами, слушателей держа за галстуки и манжеты. Чуть не сто ламп
отражаются в саксофонной латуни, кружатся фейерверком зноя, похоти, тоски на оси диксилэнда. В музыкальном раю ли, аду - не одно пьяное сердце виниловым диском разбивается вдребезги...
Страницы прямой не разделит пробор. Захлопнется книга и выйдет во двор. И так за собою поманит, что будет, покуда дорога темна, казаться, расти и катиться луна монеткой в оконном кармане.
Кто знает, как падает тень от свечи, как песня поется, а птица молчит, и двери от ветра закрыли? Кто видит тебя? Ты не видишь его. Но смотришь так долго и так далеко, и дальше, чем сказано было.
Закрыть глаза, как ленточку разорвать. Щуплой грудью дышать, бежать - Две вещи, которые я умел. Ещё рисовать, превращать пальцы в мел, Превращать пальцы в ласкового зверька: Шкурка висит на резинке, заталкивается в рукав И там сохнет с вечера до утра.
Зима. Метель. Кататония на катке. Я иду, на верёвке коньки через плечо, Как сломанная секира. Невдалеке Снеговик синеет сувенирной свечой, В твоей шапке. Улыбкой рот рассечён.
Сегодня стихи читают в книгах, журналах, Интернете, но иногда поэты собираются вместе и - слушают друг друга и, даже какие-то читатели-слушатели прибиваются к поэтическим тусовкам. Но - бывает, что и фестивали, самые настоящие случаются.
... Теперь, с тех высот, где не слышно, о чём говорю (но я говорю - и с небес облетает эпоха) - я всё ж воссоздам - эти дни не по календарю, где было вовсю хорошо, даже ежели плохо, и было легко возвернуться, безумства не скрыв, в бузинную явь и в приют избяного порога. О, ломаным стержнем, с помарками, наискось, вкривь - кому, как не нам, их воспеть и оставить до срока?